Михаил Шталенков: Лучший второй номер

Олимпийский чемпион Альбервиля Михаил Шталенков рассказал «Спорту день за днем» о бегунах, толстокожести, необъяснимой очередности с Трефиловым и клубе, раздававшем звезд.

Шталенков протягивает ру­ку и представляется: «Михаил». В такой ситуации обычно невольно улыбаюсь. Человек из телевизора всегда кажется знакомым. А когда на протяжении многих лет не пропускаешь ни одного матча сборной, по ту сторону экрана уже родственники…

– Честно говоря, полагал, разговор о «Магнитке» пойдет, а обо мне-то что говорить? – Михаил скромничает.

Шталенков спокойный. Говорит неспешно, будто гипнотизируя, редко употребляя слово «я». Совсем не похож на Андрея Трефилова, с которым много лет делил ворота сборной и московского «Динамо».

Загадка Юрзинова и Тихонова

— Вратарей считают людьми не от мира сего. С этим «тараканами» рождаются или виноваты издержки профессии?
— Это байка, на мой взгляд. На своем веку повидал многих. «Тараканов» хватает и у защитников, и у нападающих, и у вратарей. Каждый человек индивидуален. Просто вратарей в команде двое или трое, и к ним особое внимание.

— У вас были ритуалы?
— Только с какой ноги начинать одеваться. Главное же перед матчем – хорошо размяться и удачно настроить мозги.

— Вратарская доля – собственный выбор?
— Да. Начинал, как большинство пацанов моего времени, в дворовом хоккее. Делились: кто в нападение шел, кто-то в оборону. Мне всегда нравились ворота. Кумир, поскольку я москвич, – Владислав Третьяк. Жил бы в Нижнем Новгороде, наверное, равнялся на Виктора Коноваленко. А так выбора не оставалось (улыбается). Когда возле дома построили ледовую коробку, игры стали приобретать цивильный вид. Из поролона я смастерил щитки. Из старого пальто сделал что-то вроде «панциря». Раньше выбор небольшой: летом – мяч во дворе, зимой – хоккей там же. Вскоре попал в спортивный клуб «Молния». Это на уровень ниже, чем спортшкола. Стал по воскресеньям ездить с командой на игры по Москве. И только в 12 лет меня пригласили в «Динамо».

— Именно пригласили?
— Ага. Юрий Архипович Балашов, мой первый тренер, когда-то работал в «Молнии». Потом оказался в школе «Динамо», где трудится, кстати, по сей день. Он жил по соседству, часто приходил посмотреть, как ребята играют.

— В составе «Динамо», где вы появились в 1985 году, первым номером был Владимир Мышкин. Понимали, что если не «задвинете» легенду, карьеру не построите?
— «Задвинуть» – громко сказано. Понятно, что нужно было расти, прогрессировать, отвоевывать место. И, кстати, не могу сказать, что мне это удалось – Владимир Семенович по возрасту закончил. Вернее, уехал в Финляндию (в «Лукко». – С), открыв тем самым дорогу новому поколению: мне, Андрею Карпину. Чуть позже из Кирово-Чепецка приехал Анд­рей Трефилов. В начале 1990-х по­явился Ильдар Мухометов.

— Когда столько молодых и перспективных конкурируют между собой, как поступать тренеру, дабы не загасить чью-то звезду?
— Когда мы делили с Трефиловым место в воротах, тренер исходил из того, кто выглядел лучше накануне конкретного матча. В спорте, как в жизни: выживает тот, кто терпеливей, кто ждет и дожидается своего часа.

— Рассказывали, что Илья Брызгалов, когда ему лет 18–19 было, осмелился как-то раз самовольно поменять в воротах «Лады» Винсента Риндо, запустившего четыре «плюхи». Что светило за подобную вольность в «Динамо» Владимира Юрзинова?
— Смена вратаря – тренерское решение или решение вратаря, находящегося на площадке. Гильотины от Владимира Владимировича, думаю, не было бы – он вообще вратарей оберегал, полевым чаще доставалось. А Брызгалов, если это реальная история, наверное, на чуть-чуть опередил решение тренера. Четыре гола – это солидно.

— Если взглянуть на статистику, странная штука вырисовывается: в «Динамо» больше играл Трефилов, а в «рамку» сборной вставали вы…
— Да, кстати, частенько так выходило… Вроде Андрей в «Динамо» играет, приезжаем в сборную, ставят меня. Даже не знаю, почему. Это было решение Тихонова и Юрзинова. Не как с Брызгаловым: «Я пошел». (Смеется).

— Трефилов говорил, что в НХЛ его сгубило то, что слишком накручивал себя перед играми: приходил за три часа, был, словно к розетке подключенный, прокручивал в голове возможные моменты…
— Не исключено. По жизни я поспокойнее Андрюхи. Он более импульсивный, быстрый. А я и на матчи приходил как положено. И даже спал перед играми. Не всегда, правда, но спал. Тренеры, возможно, учитывали это.

Эмоции Гелашвили

— «Мало родиться хорошим голкипером, надо еще по жизни быть флегмой», – это тоже слова Тре­филова.

— Толстокожим надо родиться. Вратарские неудачи, провалы всегда видны. Первое, что говорят: «Вратарь не выручил». Или: «Из-за вратаря проиграли». Надо быстро переваривать, забывать. Show must go on, как говорится – послезавтра новая игра.

— Кто самый толстокожий на вашей памяти?
— Алексей Червяков. Выступал за «Химик», ЦСКА, «Спартак», «Торпедо», сборную. Всегда смотрел на него и думал: «Какой же он уверенный, спокойный».

— Сергей Бобровский толстокожий?
— Да нет, худой такой (смеется). Читал, что летом мышцы наращивал. Мальчишка достаточно эмоциональный, но умеет со всплесками справляться. Талантливый. И работоспособный. А это два весомых качества. Толстокожесть в таком случае – дело третье. Плюс там еще обстоятельства лепту внесли – филадельфийские стражи ворот захандрили.

— Наглость с дерзостью помогают вратарю?
— Люди разные. Кто-то с этими качествами добьется успеха, кто-то с другими. Но, прежде всего, нужен талант и работоспособность. Таланта желательно побольше.

— Ваш подопечный в «Металлурге» Георгий Гелашвили вот с эмоциями не всегда ладит.
— Привык играть с «нервом». Такой он человек. Был таким и два, и три года назад, когда с «Локомотивом» до финала доходил, и когда в сезоне-2008/09 лучшим голкипером КХЛ признавался. Каждому свое. Если эмоции не выходят за грань, они ему помогают. Я, например, не вижу, что он такое делает, что о нем столько говорят.

— Легко заводится.
— А, по-моему, он умеет себя в руках держать. Сдается мне, наговаривают на Гелу (смеется).

— Вас что могло спровоцировать во время игры?
— Дурацкая шайба. Или та, которая не должна была залететь. Пообщаешься сам с собой, добрыми словами назовешь себя, и продолжаешь играть…

— «Шоны Эвери» попадались?
— Обалдел, честно говоря, когда его «номера» с Мартином Бродо увидел. Сколько играл, никогда с подобным беспределом не сталкивался. В меня, дабы покалечить, как сейчас порой бывает в играх, никто специально не въезжал.

Первая «шаха»

— Что вы, игрок «Динамо» и сборной конца 1980-х, могли позволить на свою зарплату?
— Спортсмены в любые времена жили выше среднего уровня. Хорошо жили. До 1992 года, по крайней мере, так было. Мы квартиры получали, машины. Нужно было дожидаться их просто. Пришел, выбрал и уехал – такого не было.

— А как было?
— Ты ставил в известность, дескать, хочу купить машину, и вставал в очередь. Именно купить, никто ее не дарил. Не знаю, как дальше решалось, – на самом верху ли или пониже – но по окончании сезона ты, скорее всего, оказывался на колесах.

— Ваша первая машина?
— «Шаха». В 1990-м или 1991-м появилась. Это сейчас выбор неограничен. А тогда, если есть квартира и отечественная машина, – жизнь удалась.

— За океан вы уехали за год до того, как вас в 1993 году задрафтовал «Анахайм». Почему?
— Позвонил человек, который впоследствии стал на десять лет моим агентом, и сказал: «Есть независимый клуб. “Милуоки Адмиралс”. Выступает в Интернациональной хоккейной лиге, играет против фарм-клубов, но ни к какой команде НХЛ не относится. Клуб в прямом смысле интернациональный – там и чехи есть, и американцы, и канадцы. Как ты смотришь, на то, чтобы у них появился еще и русский вратарь? Им сейчас голкипер позарез нужен». В общем, я стал собирать вещи… Хотя даже не представлял, куда еду, как там все построено. Это сейчас понимаю: то решение во многом предопределило судьбу. Или сама судьба меня вела.

— Америка удивила?
— Привыкал ко всему. Другой хоккей, иной образ жизни. Это сейчас россияне могут полететь в любую точку мира, увидеть, как люди там живут. Тогда иначе было. Да, мы ездили по Канаде, Америке. Но приезжали на несколько дней, для нас все было организовано. Когда начинаешь новую жизнь на новом месте – это совсем другое. Милуоки – город немаленький, население около полумиллиона. Высотки, даунтауны – стандартный американский населенный пункт. После столицы жизнь казалась слишком спокойной и размеренной. Никакой суеты. И это я еще сравниваю с девяностыми, а не с нынешней Москвой. Все люди казались доброжелательными, постоянно улыбались.
Правда, не с каждым из-за незнания языка поговоришь, объяснишься.

— Дефицит общения ощущался?
— Не особо. В США я приехал с семьей – женой и сыном. За «Милуоки» играл Александр Гальченюк, который тоже жил там с супругой и с дочерью. В тренировочном лагере «Адмиралс» находились Сергей Храмцов, он сейчас тренирует вратарей в Омске, и – царствие ему небесное – Миша Бородулин с женой. Поговорить было с кем. Встретили по нашим меркам нас замечательно. Устроили в школу, чтобы язык подучили. Стал прислушиваться к фразам в раздевалке. Постепенно научился различать слова в общем потоке звуков. Обживались постепенно, клуб помогал всем, чем мог. «Милуоки» – великолепная организация, все вопросы решались на раз-два. Только играй, и ни о чем не думай.

Аншлаг на скамейке штрафников

— Уровень той ИХЛ был сопоставим с тем чемпионатом России?
— Летом 1992-го, помимо меня, из России много ребят уехало. В том числе – почти вся олимпийская сборная: Зубов, Ковалев, Малахов… Так что сезоны 1992/93 и 1993/94 по уровню совершенно разные. В ИХЛ показывали солидный хоккей. В каждой команде, особенно в двух независимых – помимо «Милуоки», это «Сан-Диего», – которые были вольны выбирать любых игроков, был ряд хоккеистов, поигравших в НХЛ. Кто-то на добротном уровне в Европе выступал. Особенно чешские игроки вносили свою изюминку.

— По деньгам разница ощущалась?
— Цифр не помню. Но даже при том, что я играл не в НХЛ, получал гораздо больше, чем в России.

— В драках «шесть на шесть», частых для низших американских лиг, участвовали?
— Не доводилось. Не сказал бы, кстати, что такие вещи там часто происходят. Случаются, да, но не систематически. Один раз, помню, в НХЛ уже дело было. «Анахайм» с «Далласом» играл. Дело к финишу катится. И тут понеслось: что ни смена – мордобой. На скамейке штрафников – аншлаг. На льду тройка полевых, столько же на лавке запасных, где я дополняю картину. Хоть защитником переодевайся. У «Далласа» то же самое. Только вместо меня – Белфур, у которого кровь наверняка кипела – Эд любил подраться. Но оставшиеся вели себя спокойно. Иначе некому было бы доигрывать.

— В НХЛ вас называли «Лучший второй номер лиги». Приятно было или обидно?
— Я спустя время услышал об этом. Как отнесся? Нормально – уже какое-то признание. Роль ведь своеобразная. Иногда приходится долго сидеть, а потом спонтанно выходить. И звание лучшего можно получить лишь в том случае, если не просто вышел, а команда переломила, допустим, неудачно складывавшийся матч, и ты сам отыграл хорошо, дав ребятам шанс на победу.

— Но амбиции все равно прячь подальше…
— В любом случае надо поддерживать свой уровень. Для этого каждый день приходишь на тренировку. До конца своих дней на льду надо чему-то учиться. Доказывать окружающим и себе свой класс.

— В 1998 году, после Олимпиады, где вы дошли со сборной до финала, и лучшего на тот момент сезона в НХЛ (40 матчей, 13 побед), «Анахайм» вдруг отдал вас новичку лиги «Нэшвиллу».
— Новообразованные «Пре­даторс» соби­ра­ли команду с миру по нитке. От каждой команды – по чуть-чуть. Клубы могли защитить по одному вратарю и по пятнадцать полевых игроков. «Нэшвилл» выбрал меня, поскольку первым номером в «Дакс» был Ги Эбер, которого «утки» защитили. Не случись этого – благополучно выступал бы в Калифорнии.

— Приглашение «Предаторс» восприняли как шанс?
— Новая команда, новый этап. Надо было завоевывать первую позицию.

— Не вышло.
— Так я вообще не сыграл за «Нэшвилл». Приехал в тренировочный лагерь, смотрю – вратарей на две пятерки. Меня быстренько обменяли в «Эдмонтон».

— Зачем тогда брали?
— Не знаю. Иногда там нет логики. «хищники» выбрали определенных ребят, тех, кто помоложе, и стали строить команду на них.

— Следующий клуб – «Финикс», где главная звезда – земляк и коллега Хабибулин…
— Когда я там появился, регулярка катилась к финишу, оставалось с десяток матчей всего. Я знал, что Коля проводит по 60–70 игр за сезон. Из десяти оставшихся мне досталось три или четыре. А следующий чемпионат начали уже без Хаби – его тяжбы с клубом относительно контракта затянулись.

— Человеческие отношения с ним строились иначе, чем с Трефиловым?
— С Колей к тому времени я был давно знаком. И не только по олимпийской сборной. В 1993 году ЦСКА, который тогда назывался «ЦСКА – Русские пингвины» и состоял в основном из совсем молодых ребят, проводил турне по Америке. В Сан-Диего мы их негостеприимно встретили – обыграли. А вратарями у армейцев тогда были Хабибулин и Серега Звягин. Я в ту пору жил в гостинице, пригласил ребят. Колька тут же стал расспрашивать: «Как здесь? Что здесь?» Через год он уже играл в «Виннипеге», который задрафтовал его в 1992-м. За один сезон Коля стал в «Джетс» номером один. Так что никакого недопонимания у нас с ним не возникало. Да я в принципе человек неконфликтный. И в «Финиксе» пробыл недолго – в середине сезона меня обменяли во «Флориду».

— Странная команда…
— Почему?

— Был у них Эд Джовановски – отдали в расцвете сил. Появился молодой Люонго – обменяли. Павла Буре, переписавшего все рекорды клуба, не уберегли. Виктора Козлова, Олли Йокинена, Роба Нидермайера – тоже не пожалели. Только Роберт Швехла каким-то невообразимым образом, показывая достойные результаты, провел за «Пантерс» восемь сезонов.
— Не стал бы говорить, что у них нет амбиций. По сезону мы шли тогда очень хорошо (завершив его пятыми в Восточной конференции. – С). В плей-офф только не заладилось – в первом раунде «влетели» «Нью-Джерси» – 0–4. Через три года после своего образования «пантеры» играли в финале Кубка Стэнли. Хоть и говорят, что южным командам, таким как «Флорида» или «Анахайм» с «Финиксом», не до хоккея, это не так. Может, не рассчитали с некоторыми решениями. Тогда амбиции были. Сейчас – не знаю.

«Понял, что не хочу просыпаться рано утром»

— На возвращение спустя девять лет в «Динамо» как решились?
— Сначала просто вернулся в Россию. А получилось, что в октябре подписал контракт с «Динамо». Когда-то все заканчивается. Тогда для меня закончился энхаэловский этап карьеры.

— Лучшие годы позади. Как искать мотивацию?
— Тут все изнутри идет. Чувствуешь: хочешь играть в хоккей или уже нет. В тот момент желание еще имелось. Надо было работать, зарабатывать деньги, в конце концов. Команда по именам неплохая подобралась, хоть после чемпионства состав сильно изменился. Сейчас эти ребята – лицо российского хоккея: Леха Терещенко, Илья Никулин, Саша Степанов. Леша Кудашев постарше был, но в целом команда очень молодая получилась. Монолитной игры, правда, не сложилось. Могли даже из Суперлиги вылететь. В итоге остались тринадцатыми.

— Через год из «Рейнджерс» вернулся Виталий Еремеев, претендующий на ваше место в воротах.
— «Придут честолюбивые дублеры, дай Бог им лучше нашего сыграть». Эти моменты переживаются. Тяжело ли, легко, но переживаются. Повторюсь: всему есть срок. Виталик был помоложе и получше на тот момент. А у нас тогда еще и тренер поменялся – вместо Владимира Семенова пришел Зинэтула Билялетдинов. У меня имелись предложения. Звали, правда, не московские клубы. А я для себя уже решил: из столицы никуда не поеду. И в тот момент как раз почувствовал: желания играть дальше нет.

— В 37 лет уже «наелись»?
— Именно. Понял, что не хочу просыпаться рано утром, ехать на тренировку, одевать форму. Хватит.

— Знали, чем заниматься будете?
— Нет. Все достаточно спонтанно получилось. Сыну было 11 лет, он занимался в школе «Динамо». Я его полгода возил туда, наблюдал за тренировками и больше ничего не делал. А во время ноябрьского перерыва – это 2002 год был – мне звонят из «Динамо»: «Позанимаешься во время паузы с вратарями?» – «Не вопрос». Перерыв закончился, мне говорят: «Оставайся, будешь с ними дальше работать». Возражений не было.

— Вне хоккея себя представляли?
— Не поступи того предложения, не исключено, что все иначе сложилось, если бы чем-то еще заинтересовали. Правда, чем конкретно мог заниматься, если не хоккеем – не представляю.

— На стыке веков «Магнитка» и «Динамо» были заклятыми противниками. И вдруг сейчас уральцы пригласили в свой штаб вас – коренного динамовца.
— Жизнь сейчас такая в хоккее. За одно лето команда полсостава поменять может. После объединения «Динамо» с ХК МВД пропустил сезон. Второй год ничем не занимался. Играл за «Легенд хоккея СССР» вместе с Федором Канарейкиным. А ведь иногда такие вопросы решаются за счет личного общения и обстоятельств. Весь тренерский штаб предыдущего тренера «Металлурга» (Александра Баркова. – С) ушел, и Федор Леонидович пригласил меня. Был очень рад вновь окунуться в атмосферу большого хоккея.