Виктор Шкурдюк: Не думая, бросился за женой

Виктор Шкурдюк связан с «Динамо» уже больше тридцати лет. Сейчас ветеран воспитывает в СДЮШОР новых Терещенко и Степановых, а в восьмидесятые и девяностые сам выходил на лед.

- В ваш дебютный год в «Динамо» вы немного матчей провели. Юрзинов делал ставку на более опытных?
- Естественно, в бой шли, в основном, проверенные ребята. У меня на это обиды нет, это обыкновенный процесс становления молодых игроков. Я пришел в «Динамо», когда в команде как раз шла смена поколений. Юрзинов только стал старшим тренером, играло еще много ветеранов. Конечно, поначалу было нелегко, особенно в первый день.
- Над вами кто-нибудь взял шефство?
- Мне помогал защитник Виталий Филиппов. Он тоже родом из Усть-Каменогорска. Кстати, и за сборную России одно время играл.
- Васильев с молодым игроком мог жестко обойтись в воспитательных целях. С вами подобное не случалось?
- Было дело, но не в «Динамо», а еще в Усть-Каменогорске.
- В чем провинились?
- Я был еще совсем молодой, но мне разрешили переодеться в команде мастеров. У меня сломалась клюшка, а я постеснялся об этом сказать. И взял без спросу клюшку одного из игроков, который приболел. И вот за это мне пробили так называемые «банки»: кед с шайбой. Ребята объяснили: «Не твое, не ты поставил – не бери никогда». И я этого принципа до сих пор придерживаюсь. А в «Динамо» молодые всегда знали свое место.
- Моисеев вас на службу или в фигурное катание не отправлял? Он любил ребятам этим грозить.
- Нет. Чего-чего, а этого не было. Мне очень нравились его тренировочные занятия. Короткие, но очень интенсивные.
- А остальные стонали от тренировок Моисеева?
- Так они же короткие были. Я лично куда сложнее переносил очень длинные и нудные занятия. А Моисеев проводил интересные тренировки, на хорошем эмоциональном фоне.
- Вы один из немногих, кто так говорит.
- Мне вообще на тренеров везло. Юрий Иванович приучил меня много работать. И в общем-то я привык. Да, многим ребятам не нравилось таскать баллоны, но меня в личных беседах Моисеев всё-таки убедил, что это необходимо. А поначалу, конечно, и мне тяжеловато было. Я ему даже говорил: «Юрий Иванович, неправильно нам таскать баллон одного и того же веса. Вот Витя Глушенков весит сто килограммов, а я восемьдесят. А баллон таскаем один и тот же». Моисеев подумал, подумал и сказал: «Всё равно таскать будешь». Просто у него была такая методика занятий. Его же не зря называли маленьким Тарасовым. Очень жесткий, требовательный тренер. Но в обычной жизни он был добрым человеком.
- А кто Моисеева прозвал «сапог»?
- Это еще когда он в ЦСКА был. Оттуда пошло. Но у нас, в «Динамо», его так не звали. «Юр Иваныч, Юр Иваныч» и всё. Даже когда мы между собой разговаривали, не называли Моисеева "сапогом".
- У кого тренировки были тяжелее: у Моисеева или у Юрзинова?
- Занятия Юрия Ивановича мне давались легче. Я уже и постарше был. С Юрзиновым мы тоже много работали.
- Юрзинов окончил МГУ. Это ощущалось?
- Да, чувствовалось, что он на «стадии учебы». Он же, по-моему, факультет журналистики оканчивал. Поэтому всегда старался говорить правильно. Это давалось ему не очень легко, но, наверно, сейчас прекрасно говорит.
- Врач Лягин рассказывал, что Юрзинов всё время к классикам обращался.
- Да, он постоянно кого-то цитировал. И очень любил слушать Анну Герман. В автобусах Юрзинов всегда просил, чтобы ставили именно ее песни. Я поэтому и понял, что он к этой певице неравнодушен.
- Ни при Юрзинове, ни при Моисееве вы так и не стали чемпионом с «Динамо». Не обидно?
- Не то слово. Очень.
- Почему не получилось выиграть?
- Сложно сказать. Чего-то нам немного не хватало. Очень сильный состав в те времена был у ЦСКА. Значит, нам нужно было работать больше.
- Некоторые сетовали на меньшую целеустремленность либо на недостаточную организованность.
- Последняя – у нас была. В «Динамо» очень хорошая организация. Но вот целеустремленности конкретно ребятам не всегда хватало. Наверно если брать команду ЦСКА и команду «Динамо» в комплексе, то всё-таки армейцы объективно были сильнее. По составу, по подбору игроков. Мастерство ведь многое решает.
- Но у «Динамо» был Мальцев.
- Да, кумир мой. Он поражал своей игрой и вообще отношением к делу. У нас достаточно большой разрыв в годах, но он к молодым всегда нормально относился. Не свысока. Однажды Юрзинов поставил нас вместе играть. Я говорю: «Александр Николаевич, как мне сыграть?» Мальцев отвечает: «Да играй, как играешь! Не переживай. Увидишь меня – отдай, и всё».
- Выполнили установку?
- Мальцев не ругался, значит, всё нормально было.
- Полупанов рассказывал, как Мальцев прыгал с десятиметровой вышки.
- Я скажу сразу про себя. Я выше трехметровой и не пытался забраться. Три метра – да, я мог осилить, а пять – даже не стал подниматься. Я не смог бы прыгнуть, наверно. А назад спускаться было бы стыдно.
- То есть вы не считаете, что «Нет ничего опаснее, чем не рисковать»?
- Нет, почему. Просто у меня, скорее всего, боязнь высоты.
- Вообще когда-нибудь в своей жизни рисковали?
- Жену спасал. Мы в Турции на рафтинге были. И турок – вот он турок и есть – наткнулся лодкой на порог, и моя супруга вылетела. Я, не думая, бросился за ней. Кое-как мы выкарабкались. Там всё побросали. Хотя на нас были жилеты, всё равно неприятно, конечно, получилось. Мы не разбились только потому, что там были гладенькие валуны.
- Вы теперь к рафтингу настороженно относитесь?
- Жена – да, она не рискует. А мне понравилось.
- Как вы до прихода в «Динамо» оказались в СКА?
- Всё просто. Пришло время служить, и СКА заинтересовался мной. Один сезон я сыграл за молодежку, а потом меня уже стали подключать к основе. Но в Питере была не такая хорошая организация как в Москве. Мне в «Динамо» это сразу бросилось в глаза. В СКА в те времена существовали проблемы.
- В чем?
- Во всем. Инвентарь, форма, клюшки… Ну, мы экипировкой не менялись, конечно. Но проблемы были даже у команды мастеров, не говоря уже о школе.
- А помните, когда ваша родная школа в Усть-Каменогорске бедствовала?
- Было дело. Мы помогали, искали в Москве даже б/у инвентарь. А почему нет? Но у нас в «Динамо» тоже не всегда было хорошо. Я уже года не хочу вспоминать, это давным-давно было. Не все тренеры выдержали тогда. Многие уходили, потому что не было ни зарплаты, ничего. Но это, наверно, по всей стране происходило в девяностые.
- А вы почему оставались?
- Не знаю, я вообще прикипел к «Динамо». А от добра добра же не ищут. Я понимал, что всё равно дела наладятся. Не может быть всё время плохо. Полоса черная, полоса белая.
- Сейчас какая?
- Белая.
- Шашов рассказывал, что из школы ребята собираются в НХЛ, когда еще пешком под стол ходят.
- Да, таких сейчас очень много. Родители приводят детей, им по шесть-семь лет, а они уже мечтами в Канаде. Мечтать невредно, конечно. Но сначала подумали бы о «Динамо», о том, что они в этом клубе будут играть. А то они «Динамо» как-то пропускают, сразу перескакивают на НХЛ. Думаю, что родители этих ребят не совсем правильно и адекватно понимают некоторые вещи. Всё переводят в деньги. Естественно, вбивают это и в головы детям. Они в шестнадцать-семнадцать лет требуют такие контракты, какие нам и не снились во взрослом хоккее. Хотя толком еще ничего в спорте не сделали.
- У Афиногенова таких мыслей не было?
- Тогда вообще меньше говорили об этом. И он никогда ни поведением, ни словами не показывал, что хотел уйти из «Динамо». У Макса даже такого вопроса не возникало. Для него «Динамо» – это базовая команда.
- Афиногенов был послушным?
- Он был непоседливым. У него много энергии. Вообще в той команде 1979 года рождения очень хорошие мальчики подобрались. Способные. Максим, конечно, являлся заводилой. Но у нас еще один паренек был круче.
- Не Саша Степанов, случайно?
- Именно он. Его уважали и боялись. Степанов держал всех, в том числе и Афиногенова. У Саши с детства очень развито чувство справедливости. Он не терпел подлянок. Если говорил, что этого не надо делать, то все его слушались.
- А если – нет, как Саша справедливость восстанавливал?
- До рукоприкладства не доходило, конечно. Все понимали: не надо лезть, иначе будет еще хуже. Обходились словами.
- Каким был маленький Женя Набоков?
- Рыжим. Рыженькие ведь все особенные, серьезно говорю. Я Женьку хорошо знаю. Помню, его папа с ним всё время занимался в Усть-Каменогорске. Виктор же тренер. Женя всегда был именно вратарем, как и его отец. Причем, Набоков-младший сразу встал в ворота. Его никто не заставлял.
- А вы как со своим амплуа определились?
- Знаете, я начинал в воротах, потом был защитником, а затем уже стал нападающим.
- И сколько лет успели побыть вратарем?
- Немножко. Год, наверно. Потом тренер меня поставил в защиту, игроков обороны не хватало. Затем возникли проблемы с нападающими, я стал играть в атаке. Вот так и определилось мое амплуа.
- Вас за карьеру миновали серьезные травмы?
- Про ноги я не буду говорить, всё обошлось. А вот ребра мне ломали. И с одной стороны, и с другой. Нужно было ждать, пока срастутся, быть в покое.
- А с ногами что?
- У многих колени больные, но у меня, слава Богу, тьфу-тьфу-тьфу.
- При вас случались на льду страшные ситуации?
- Да. Я еще за Усть-Каменогорск играл. Мальчику, моему одногодке, глаз выбили. Тогда жестких правил не было, чтобы надевать маски молодым. Теперь у того парня стеклянный глаз.
- Мальчик смог дальше играть?
- Сначала ему разрешили. Он сыграл на одном финале молодежных команд. А потом – всё, пришлось завершить занятия хоккеем.
- Для кого-то всё же окончание карьеры – как маленькая смерть. А для вас?
- Я не умер, сразу говорю. Остался при деле, всё время на льду. Я всегда понимал, что когда-нибудь закончу. Так что для меня это большой трагедией не стало. Тем более, я сам для себя решил, что надо уходить. Понял, что не тяну уже. Пришли молодые ребята, очень амбициозные, физически сильные, развитые. Я подумал, что мне не стоит сидеть на лавке и лишь периодически выходить как «зеленому» хоккеисту. Хотя Моисеев говорил мне: «Еще сезон-два ты запросто можешь играть».
- На вашей памяти есть игрок, который за всё свое время в хоккее так и не смог проявить себя? Раскрыться до конца?
- Вот вы вспомнили Володю Шашова. На тренировках он рвал и метал. А выходил на матч – возможно, психология срабатывала – и играл ниже своих возможностей. Очень способный игрок, подавал большие надежды, тренировался раскрепощено как настоящий атлет. Но в игре никак не мог себя реализовать.
- А вы?
- Я вытащил из себя максимум по всем показателям. Единственное, мы так и не стали чемпионами СССР. Вот это до сих пор моя боль.