Топ-загадка

28 марта 2012 года. Тони Мортенссон в овертайме первого полуфинального матча Кубка Гагарина СКА — «Динамо» (Москва) забрасывает шайбу, после чего судьи долго, минут пятнадцать, просматривают на видео этот эпизод. В этот момент — когда еще не объявлено решение о нелегитимности гола шведского форварда! — телекамера крупно выхватывает Олега Знарка, поворачивающегося к Ржиге и ко всему миру с ироничной и одновременно победной улыбкой. Спустя минуту его «Динамо» выиграет первый матч серии у СКА, а спустя месяц похоронит омский «Авангард» в седьмой игре финала. Тогда в питерском дворце на этот эпизод мало кто обратил внимание. Но вот именно с этой самой улыбкой на заросшем лице, с которой Знарок еще и на пресс-конференции в Москве во время финальной серии, когда его команда проигрывала 1:3, заявил, что «все только начинается», тренер выиграл Кубок Гагарина и тут же обзавелся мифологическими чертами. Как и все, кто когда-либо поднимался на вершину.

Зимой 2011 года Знарка должны были уволить. Ни в одном другом клубе, который продекларировал борьбу за чемпионство, не стали бы смотреть, как тренер проигрывает одиннадцать матчей подряд. Знарок остался. Его могли бы уволить весной того же года, когда «Динамо», ставшее вторым на Западе по итогам регулярного чемпионата, в первом раунде плей-офф в шести матчах проиграло рижанам, вышедшим с седьмого места. Знарок опять остался.

Он хотел уйти сам, когда его ХК МВД в первый год работы остался за бортом плей-офф. «Я ни лиги не знал, ни игроков. Пока оглянулся, посмотрел — сезон уже закончился». Он остался, чтобы спустя год с абсолютно беззвездной командой, которую никто не воспринимал всерьез, завоевать серебро.

Если бы все эти события развивались по иному сценарию, мы, возможно, никогда бы не узнали, что в России появился еще один топ-тренер. Он много раз в жизни ходил по краю. В 18 лет вдрызг разругался с начальником челябинского «Трактора», который застукал его в поезде с сигаретой. Когда Знарка решили сослать на перевоспитание в соседний «Металлург», он просто пропал. Растворился в родном городе. На его счастье, в те годы Юрзинов собирал талантливую молодежь для рижского «Динамо» по всему СССР, и ему рассказали историю про Знарка. Мол, есть хороший хоккеист в Челябинске, но со скверным характером. Юрзинов сказал: «Везите». Год молодой парень не играл из-за дисквалификации — «Трактор» своему воспитаннику демарша не простил. Сколько людей сломалось бы уже в первые шесть месяцев в результате такой «отсидки»!

В тюрьме настоящей Знарок тоже был — просидел в одиночке полтора месяца, когда у него на таможне нашли больше тысячи долларов. В советские времена КГБ запросто за подобные вещи мог упрятать за решетку лет на восемь. И тот же Юрий Шаталов, выступавший в «Крыльях» и сборной СССР, все прелести «социализма с человеческим лицом» испытал сполна.

Знарка и тогда спас Юрзинов. Отмазал, как сейчас бы сказали. Правда, в знаменитой драке в юрмальском ресторане «Юрас перле», где официанток душили телефонными проводами, а Знарок, отмечавший 25-летие, вместе с отцом спиной к спине отбивался от восемнадцати ублюдков, Юрзинов помочь уже ничем не мог. Их могли убить, но они выстояли, хотя весь зал сидел под столами. Последствия той драки и сейчас можно увидеть на лице Олега.

А еще однажды во время товарищеского матча в Швеции судьи вывели Знарка из себя. Главный арбитр решил спастись от разъяренного русского бегством. Наивный. И снова Знарку повезло — вместо пожизненной дисквалификации дали только год. Да и то по Европе.

***

О нем можно писать книги. Хотя лучше было бы, если бы он сам когда-нибудь засел за мемуары. Получился бы бестселлер, сто процентов. Но что и кто бы о нем ни говорил, Знарок — личность. Взрывная реакция, очень лаконичная речь, когда не требуется преамбул, чтобы перейти к сути дела; жесткая ирония по отношению ко всему вокруг; тяжелый характер и сумасшедшая харизма; любовь, именно любовь, без всякой пошлятины, к своим игрокам, за которых он порвет любого, кто посмеет обидеть, словом или делом. Джефф Плэтт из Минска, в плей-офф выходивший после разминки через динамовскую скамейку и случайно задевший Знарка, плохо знал, с кем имеет дело. Огреб по полной программе.

Количество таких эпизодов и число людей, которым все это не понравится, не имеет значения. Этот человек перед вами, и вы примете его таким, какой он есть. Или не примете. Но его не заинтересует, что вы выберете. И другой свободы он вам не даст. Он очень тяжело пускает к себе посторонних. Но если уж пустил, то вы будете получать кайф от каждой минуты общения с ним. И будете называть его только на «ты», потому что «вы» для него — ненужная условность и излишний пафос. И он запретит вам употреблять «вы».

Как всякая большая личность, он буквально соткан из противоречий и парадоксов. Он может не пустить в перерыве своего прямого руководителя в раздевалку, жестко объяснив тому, что это его, главного тренера, территория, а через некоторое время согласится на то, чтобы этот же руководитель во время плей-офф стоял на скамейке за спинами игроков, взяв частично на себя его, Знарка, обязанности по управлению командой. Он может кидаться шлемами в своих игроков в раздевалке, не найдя в тот момент иного способа встряхнуть команду, и может выглядеть растерянным тогда, когда надо решить, на кого выходить в плей-офф. Зная, что с Ригой играть нежелательно, имея возможность этой встречи избежать, может попасть на Ригу. И, словно в наказание за минутную слабость, с треском вылететь из турнира.

До конца не удастся его разгадать. Когда вы будете уверены, что знаете о нем всё, он сделает что-то, что заставит вас признаться: «Я ничего не знаю об этом человеке».

Девять из десяти собеседников не согласятся со мной, но я уверен: Андрей Хомутов — сильный тренер. Проблема у него была одна — он не смог подобрать, найти, взять (глаголы тут подходят все) хорошего второго тренера. Для себя и под себя. Короля делает свита. И второй тренер — пусть, конечно, это тема для отдельного разговора — играет в команде порой едва ли не ключевую роль в построении игры, в выборе грамотной тактики и необходимой модели под конкретного соперника. У Знарка такой второй есть. Иметь у себя в тренерской такого человека, как Харийс Витолиньш, для Олега — большая профессиональная удача. А правильнее сказать — счастье. Громадный опыт игры в России, Европе и Америке, светлый ум, прибалтийская сдержанность и интеллигентность, пять языков — если бы рядом со Знарком не было Витолиньша, то его надо было придумать. Он выполняет огромный объем работы, невидимый глазу болельщика, и, как принято в таких случаях говорить, «его вклад в общий успех трудно переоценить».

Тандем. Слово это сейчас в России в ходу. В хоккее оно раскрутилось благодаря Вячеславу Быкову и Игорю Захаркину — первый готов рассматривать предложения из клубов только в связке со своим ассистентом. И в этом нет ничего предосудительного, хотя у нас тут же навешали на обоих всех возможных собак. Объяснение здесь простое: Захаркин очень часто вылезал из-за спины главного; мы не привыкли к такому. И оказался в итоге в Польше.

Витолиньша и в клубе, и в сборной его роль устраивала вполне — на амбразуру он не лез. «Лучший тренерский тандем в КХЛ», — скажет о них Владимир Юрзинов еще весной 2010 года. Через год после этих слов дуэт мог распасться. За Олегом начал охоту большой клуб, и тогда динамовское руководство «сыграло в подкате», предложив Харийсу ни много ни мало возглавить «Динамо» в том случае, если Знарок примет предложение со стороны.

Это были тяжелые дни для обоих. Но они справились. Спиной к спине. И когда минувшей весной тренер «Авангарда» Раймо Сумманен недружелюбно повел себя в «Лужниках» с Витолиньшем, первым разбираться с финном прибежал Знарок. Он сам никого не предавал и никогда не простит предательства по отношению к себе.

***

Денис Мосалев, Максим Великов, Денис Кокарев, Костя Волков, Саша Бойков... Они и многие другие, кто выигрывал со Знарком серебро и золото, никогда бы не вписали свои имена в хоккейную историю, если бы однажды судьба не подарила им встречу с Олегом. Надеюсь, что они не обидятся на меня, но я уверен: многие тренеры, увидев в свое время у себя в ростере фамилии этих хоккеистов, сказали бы, что с таким составом нереально бороться не то что за медали, а и за выход в плей-офф. И стали бы выдвигать условия. Знарок с этими ребятами выиграл. Он дал им шанс, он в них поверил, он, по большому счету, открыл их для нас. А Дениса Кокарева еще и для сборной. И я не встречал ни одного хоккеиста, кто сказал бы о Знарке что-то худое. Это огромный талант тренера: вытянуть из игрока все его скрытые достоинства, убрать подальше недостатки, научить работать на команду и раскрепостить на льду. И сделать так, чтобы хоккеисты выходили на лед и играли за тренера. До знакомства с Олегом мне казалось, что так не бывает. Бывает.

«Среди ночи позвони — где бы ты ни находился, я приеду, если тебе нужна помощь». Эти слова Олег Знарок говорит всем, кто в первый раз приходит к нему в команду.

Сам Олег был очень хорошим хоккеистом. Нет, не великим, в его времена великих хватало, но очень хорошим. С прекрасным катанием, голевым чутьем. Был на льду злым и неравнодушным. Требовал этого и от других, поэтому и капитанил в рижском «Динамо» и сборной Латвии. Вожак стаи. Его авторитет порой был выше тренерского: Харальд Васильев, испугавшись в раздевалке еще одного «коуча», не взял его на Олимпиаду в 1992 году, наступив на мечту. Хотя Олег был в порядке. А еще раньше, в 1990 году, перед самым чемпионатом мира в Берне Знарка отцепили от сборной СССР. В его с Артуром Ирбе гостиничный номер вошел помощник Тихонова Игорь Дмитриев и сказал, что надо поставить третью кровать для кого-то из приезжающих энхаэловцев. Олег понял: своя кровать здесь ему уже не понадобится. «Вы не боитесь, что я его ночью придушу?» — спросил он у тренера...

Свою первую шайбу в высшей лиге Союза он забросил в 18 лет. Третьяку, между прочим. «Трактор» тогда ЦСКА проиграл, но единственный гол армейцам забил Знарок. В тот вечер на табло написали: «Шайбу забросил Знарук». Пройдет совсем немного времени, и вся страна научится эту фамилию писать правильно.

***

«Мой второй отец. Мы до сих пор созваниваемся после каждого матча, обсуждаем работу. Он может мне прилично вставить, если я что-то сделал неправильно. И похвалить, если я действовал верно. Лучше, умнее, добрее и профессиональнее человека я еще не встречал». Это Знарок о Юрзинове. О своем «дяде Володе». Знарок позвонил своему тренеру прямо со льда «Омск-Арены», когда его команде вручали Кубок Гагарина. Потому что понимал: это и победа Юрзинова тоже. Он играл у Юрзинова целых 12 лет. Будь на месте Владимира Владимировича кто-то другой — столько Знарок не продержался бы. Серости Юрзинов не прощал ни капли, но талантливым спускал с рук многое. Но только если эти таланты были бескомпромиссны и бесспорны.

На базе рижского «Динамо» Юрзинов жил за стенкой у Знарка. Строили базу так, что вытяжка в туалете выходила не наверх, а в соседний туалет. И Знарок каждый вечер вставал потихонечку с сигаретой и прямо в эту вытяжку выдыхал. Прошло где-то полгода, и Юрзинов наконец-то спросил: «А кто у меня за стенкой живет?» Знарок признался. «Слушай, кончай курить. У тебя там табачищем постоянно воняет!»

Юрзинов для Олега — мудрый ангел-хранитель: как поводырь ведет его по жизни и предупреждает каждый раз, когда он собирается свернуть не туда... Фамилия Знарка в Латвии едва ли не самая употребляемая. Депутаты латвийского сейма уже дважды ходатайствовали о том, чтобы тренеру была вручена высшая награда страны — орден Трех звезд. И оба раза кто-то наверху оказывался против. После чемпионата мира 2008 года чиновники решили, что если тренер сборной Знарок не сдаст экзамен на знание латышского языка, ему придется покинуть свой пост. В разгоревшийся скандал пришлось вмешаться лично президенту страны Валдису Затлерсу, который призвал заботиться о чистоте латышского языка другими способами.

***

Работая в журналистике, я всегда пытался найти ответ на вопрос: должен ли журналист, оказавшийся в эпицентре критической ситуации — будь то землетрясение, пожар, наводнение, — спасать людей? Или ему следует снимать происходящее на камеру, чтобы потом рассказать об этом с экрана телевизора? Где проходит грань невмешательства, превалирования профессионального над человеческим? Я пока так и не могу для себя ответить на эти вопросы. Это очень серьезный моральный выбор, это большая дилемма для журналиста. Но я знаю многих из них, кто в такой ситуации будет держать в руках камеру. Это называется диктатом профессии. В мире тренеров он тоже известен. Зачастую они вынуждены в интересах хоккея приносить в жертву семью. Они редко видят своих близких, живут по девять месяцев в году вдали от дома, но главное — эта работа накладывает отпечаток на всю их жизнь и образ мыслей. 24 часа в сутки они думают о хоккее. Людям со стороны это трудно понять и принять, но для большинства тренеров на первом месте работа, на втором — работа. И на третьем. Дальше — семья и все остальное. В этой профессии такой выбор нормален.

У Олега по-другому. У него много друзей, любимая работа, но дороже и важнее семьи для него нет ничего. Это крепость, внутри которой ему хорошо. Жена Илона, дочери Валерия и Алиса, родители, живущие в Челябинске. Он нежно их любит, а они жили и живут его жизнью. После возвращения из Германии у него был тяжелый период: он думал, что будет нужен стране, для которой сделал очень много. Как оказалось, Знарка в Риге никто не ждал. Тогда Олега спасла Илона. Вернула к жизни. А значит — к хоккею. И сейчас при первой же возможности он мчится из Москвы в Ригу. В свой дом недалеко от моря, где на чердаке расположился личный музей. Медали, фотографии, хоккейные свитеры и так и не подписанный контракт с «Бостон Брюинз»...