Владимир Юрзинов: Не расслабляться!

В воскресенье исполняется 60 лет известному российскому тренеру Владимиру Юрзинову. Как часто бывало в последние годы, день рождения он встречает вдали от дома, на сей раз в пригороде крупнейшего города Швейцарии, где базируется его новый клуб - "Клотен". Напомним, что Юрзинов выступал за московское "Динамо" в 1957 - 1972 годах, став 12-кратным призером союзных первенств (в том числе семикратным вице-чемпионом). Всего в составе бело-голубых он провел 489 матчей, забросив 238 шайб. За сборную СССР Юрзинов сыграл 12 матчей (6 голов), став двукратным чемпионом мира (1963 и 1969). В 1974 - 1980 и 1989 - 1992 годах - главный тренер московского "Динамо" (трехкратный чемпион и вице-чемпион страны), в 1980 - 1989 годах - наставник рижского "Динамо" (вице-чемпион-88). С 1974 по 1987 год - тренер сборной СССР, в 1992 и 1998 годах - главный тренер сборной России (три золота и два серебра на Олимпиадах и восемь чемпионских титулов на мировых первенствах). Юрзинов стал первым в истории тренером, который привел один клуб (финский ТПС в 1993 - 1996 годах) к победам в розыгрышах Кубка Европы и Суперкубка, а также к победе в Евролиге. 

Мой звонок за два дня до юбилея застал Юрзинова врасплох: "Вот уж не ожидал, что вспомните! Сам-то я никаких торжеств по этому поводу не намечаю, но приятно, очень приятно".

Договорившись насчет длительной беседы, я через несколько часов позвонила в швейцарский Клотен еще раз, когда Юрзинов был уже дома.

- В канун юбилея принято вспоминать прожитые годы. Давайте начнем с 1972-го, когда вы отправились играть в Финляндию. Как же это вам - одному из первых - удалось уехать из СССР?

- Тогда выезды за границу уже начинались. До меня уехали Николай Карпов, Евгений Майоров. Я же, получив такую возможность, обиделся.

- Почему?

- Понимаете, мне было 32 года, я работал помощником Аркадия Ивановича Чернышева в "Динамо" и даже замещал его: когда он уезжал, оставался старшим. Естественно, рассчитывал, что вот-вот мне предложат работать с командой самостоятельно. И вдруг звонок из Спорткомитета от Андрея Старовойтова: "Хочешь в Финляндию? "Динамо" не возражает". Вот меня и обидело, что никто не возражает.

Вообще все было спонтанно. Уже когда документы на меня и на семью были оформлены, узнал, что на самом-то деле клуб "Коо-Вее" из Тампере просил подыскать им защитника. Получили же они в моем лице нападающего и одновременно - тренера.

Языка, естественно, я не знал, работал с местным переводчиком Пеккой. По национальности он был русским - звали его Петр Александрович Демидов. Одна родословная чего стоила: отец то ли князь, то ли вообще царских кровей, мама - княжна Лопухина-Демидова. Их семье принадлежал дворец Академии наук в Москве. Ну а мы звали его Пекка-белогвардеец.

Играющим тренером я пробыл в Финляндии два года. Помню, в 74-м туда приехали со сборной Всеволод Бобров и Борис Кулагин. Боброва, кстати, вскоре отстранили от работы. Говорили, за то, что в Финляндии он позволил себе на банкете выпить лишнего. Кулагин же, возглавив сборную, решил, что я в Финляндии чересчур задержался. И взял к себе помощником. Правда, большей частью мне приходилось сидеть в Спорткомитете - за одним столом с Вячеславом Колосковым. Он отвечал за научное обеспечение команды, а я-за тренировочный процесс.

- Не скучно было отвечать - сидя за столом?

- Не то слово. Наиболее яркое воспоминание того периода - как мы с Колосковым ходили гулять на Калининский проспект, где покупали пластинки. Ну а чуть позже меня пригласили старшим тренером в "Динамо". ЦСКА тогда тренировал Константин Локтев, и мы оба были у Кулагина ассистентами в сборной. Считаю, что именно Борис Павлович распорядился моей тренерской судьбой. За что я ему по гроб жизни благодарен.

- Вы, знаю, считаете себя тренером во втором поколении.

- Да. Мой отец Владимир Порфирьевич в свое время сам играл в футбол, в хоккей, потом работал слесарем на авиационном заводе, но одновременно отвечал за все заводские хоккейные команды. И я у него почти во всех командах играл. То за юниоров, то со взрослыми мужиками.

- Есть какие-то тренерские заповеди, которым вас научил отец?

- Конечно. Главная заповедь - тренер должен обязательно любить игроков и всех, с кем работает. О своих ребятах отец думал постоянно. Помню, переживал дома: "Картошкин - такой парень хороший! Но как же с такой фамилией в хоккей играть!" У отца начинал и Валентин Бубукин. То поколение тренеров вообще было особенным. Ребята с ними делились всеми проблемами. Уже когда отец умер, мне рассказывали, что однажды кто-то пришел на тренировку после хорошего застолья. Так отец извелся весь: "Как же ты играть будешь? А если перегрузишься? Лучше отдохни пару деньков. Да и пить не нужно..." Услышал как-то, что я на своих кричу, так просто в шоке был: "Сынок, мальчик мой, ты скажи ему: "Василек, какой же ты парень хороший".

- И он у тебя горы свернет!"

- Так вот откуда у вас репутация мягкого и спокойного тренера.

- Да? А мне, наоборот, всегда казалось, что за идиота принимали. Кричу, требую чего-то... Кстати, помню, что, когда там же, у отца, с заводской командой тренировался, не он один с ребятами, как наседка, возился. Мой детский тренер Илья Васильевич Бирюков, прежде чем в лагерь отправить, спрашивал: "Ты сколько раз подтянуться можешь? Один? А как думаешь, если потренироваться, семь раз подтянешься?" Так я из кожи вон лез, чтобы получилось.

- А личный рекорд в подтягиваниях помните?

- О-о! Как у Тарасова стал играть, там уже нормативы запредельными были. Чем мы только не занимались! И стометровку на время бегали, и 400, и штангу таскали - Анатолий Владимирович соревнования между сильнейшими клубами по нормативам постоянно проводил. И каждый, естественно, старался выиграть. Мне, кстати, Рагулин часто напоминает об одной истории - как на чемпионате мира в 61-м году в Лозанне я, насмотревшись на тарасовские педагогические методы, учил его шайбу бросать. А в конце концов он попал мне шайбой в руку, а бросил с такой силой, что рука долго потом болела.

Мне вообще везло на тренеров. Прошел и Тарасова, и Чернышева, и Эпштейна, и Пучкова. Учился с удовольствием. И на практике, и в институте физкультуры. Закончил, кстати, без единого академотпуска - пока играл.

- Вы разве не журналист по профессии?

- Это уже потом было, как хобби. В инфизкульте же учился на дневном отделении, причем хорошо - все зачеты и экзамены вовремя сдавал. Тяжело было, но до сих пор вспоминаю те времена с удовольствием.

- Когда вы работали с Тарасовым...

- Да не я с ним работал, а он - со мной!

- ...Хорошо, но я о другом. Он любил игроков?

- Любил. Но не всех. И я люблю не всех. Просто я, наверное, выдержаннее. Таких, чтобы на дух не переносить, не помню. Но, например, со звездами очень тяжело работать.

- Например?

- Зачем называть? Звезды, безусловно, люди иной степени таланта. Но я видел, сколько они попили тренерской крови. Передо мной судьбы Тарасова, Кулагина...

- Как же вы, зная это, без колебаний согласились принять сборную звезд перед Играми в Нагано?

- А как я мог отказаться? Считаю, что был обязан взять команду. Сборная-то после Кубка мира была в совершенно разобранном состоянии. Так что все были готовы браться за дело по-настоящему. Великие не любят чувствовать себя проигравшими. Ну а когда мне в Финляндию позвонил Александр Стеблин и сказал, что все ребята просят, чтобы команду возглавил я, какие могли быть сомнения? С большинством ведь я работал еще перед Играми в Альбервилле, где восемь динамовцев стали олимпийскими чемпионами.

- Вы были тогда вторым тренером у Тихонова...

- Я предпочитаю слово "ассистент". Мы помогали Тихонову вместе с Игорем Дмитриевым.

- А потом "Динамо" стало чемпионом страны, и на фоне этого благополучия вы вдруг принимаете решение снова уехать в Финляндию. Почему?

- В "Динамо" моими помощниками были Петр Воробьев и Зинэтула Билялетдинов, и я понимал, что должен дать им возможность поработать самостоятельно. Всему, чему мог, я их научил. Так что уезжал с чувством выполненного долга.

- Лукавите. Разве так легко уйти, когда команда - на гребне успеха?

- Очень трудно. Откровенно говоря, была и другая причина. Сборная тогда проиграла чемпионат мира, начались перестановки - конкурс на замещение вакантных должностей, так, по-моему, это называлось. Выставлять свою кандидатуру я не хотел. Не знаю, почему Может, потому, что не люблю толкаться локтями. Даже в быту. Меня жена часто упрекает: "Ты вечно в автобус последним заходишь!" Ну и, наконец, я убежден в том, что тренер не должен долго оставаться на одном и том же месте. Рутина засасывает.

- Вы, знаю, давно и крепко дружите с Виктором Тихоновым.

- Сколько мы прошли и пережили с ним...

- Поэтому и хочу спросить: а с ним вы когда-нибудь говорили о том, что тренер не должен долго оставаться на одном и том же месте?

- Конечно. Я не вправе давать советы, но до сих пор считаю, что Виктор должен был хотя бы попробовать себя в качестве старшего тренера одной из энхаэловских команд. Должен был рискнуть - несмотря ни на что. Пусть мы там, если откровенно, никому не нужны. Пусть надо знать язык, причем в совершенстве. Иметь имя, соответствующий возраст. Быть готовым к тому, что роль тренера - совершенно иная. И все-таки Тихонов мог уехать.

- Думаете, он смог бы там работать?

- Думаю, да. Когда его звали, советский и канадский хоккей были примерно на одном уровне - мы играли на равных и на Кубках мира, и на Кубке вызова. Не надо забывать и о том, что Тихонов - одна из ключевых фигур в хоккейном мире.

- А вы сами никогда не хотели уехать в НХЛ?

- Я никогда не получал таких предложений.

- Клуб в Финляндии вы подыскивали себе сами?

- Нет, получил приглашение. Я их получал и до 92-го, но по разным причинам отклонял. А после Альбервилля уехал в Турку - в ТПС.

- О чем вы тогда мечтали как тренер?

- Мне было интересно, могу ли построить команду, способную побеждать, могу ли воплотить в работе свои тренерские принципы. Ехал-то не учиться быть тренером, как в 72-м, а добиваться признания.

- Трудно было?

- А как вы думаете? Когда все хорошо и гладко, спасателя не приглашают. Он нужен в сложной ситуации. Создание команды - процесс тяжелый. Часто по живому резать приходится. При этом - отстаивать свои принципы, не просто помнить, что ты - русский, но добиться, чтобы тебя начали по-настоящему уважать. Работать с финнами приятно - они трудолюбивые, честные, дисциплинированные, но при всем этом никакой разлюлималины в тренерской работе там нет.

- Финским языком владеете свободно?

- На спортивно-бытовом уровне. А вот дочка знает финский в совершенстве - учится в университете Рованиеми на факультете туризма и маркетинга. Что же касается сына, то он говорит примерно как я.

- Помню, во время первой командировки в НХЛ передала по вашей просьбе привет Саку Койву, так он до такой степени обрадовался, что я с вами знакома, что каждый день при встрече спрашивал, не нужна ли мне какая помощь в работе и нет ли иных проблем.

- Койву у меня в клубе вырос. Я очень рад, кстати, что до сих пор сохранил со многими игроками скорее дружеские, нежели руководящие отношения. Многие приезжали в межсезонье тренироваться ко мне в Финляндию, сейчас ездят в Швейцарию. Рассказывают о своей жизни в НХЛ. Не перестаю удивляться, как ребят меняет американская жизнь. Откуда только сознательность, самодисциплина появляются. Понимают мгновенно, что вся судьба зависит только от тренера - поставит он в состав, не поставит... Тяжело там. Поэтому и звонят часто. Какими бы великими ни становились, все равно нуждаются в совете, поддержке.

- Почему вы решили уехать в Швейцарию?

- Все по той же причине. Финский проект закончился - ТПС дважды стал чемпионом страны, выиграл в Европе все что можно - Кубок Европы, Евролигу, Суперкубок. Остаться особо не предлагали. Приглашений же, помимо швейцарского, не было. Сначала я было хотел годик отдохнуть. В конце концов уже более 25 лет на тренерской работе. Восемь лет - в московском "Динамо", девять - в рижском, два - в "Коо-Вее", шесть - в ТПС... Но потом решил не расслабляться.

- Какой язык осваиваете сейчас?

- Немецкий. Он с трудом в голову ложится, но делать нечего. Вспомнил все, чему меня в школе учили, в институте физкультуры, на факультете журналистики...

- Русская телевизионная тарелка у вас в Клотене есть?

- За кого вы меня принимаете? Я же старый, опытный уже. Русской тарелки нет - какой язык может быть в этом случае? Только родные каналы смотреть будешь... Вообще сейчас часто с сожалением думаю, что поздно учиться начал. Смотрю на местных коллег с завистью: по-английски говорят, по-французски, по-итальянски. Не просто объясняются - занятия проводят. В этом мы, конечно, отстали сильно.

- Не знаю, помните ли вы наш прощальный разговор в Нагано - по дороге в аэропорт за день до вашего 58-летия. Вы тогда сказали: "Я потерял шанс, которого у меня больше не будет никогда в жизни".

- Конечно, помню. В один вечер я мог встать в один ряд с великими тренерами. Видно, не судьба.

- Но почему вы не допускаете, что еще раз возьмете олимпийскую сборную - через два года?

- Надо реально смотреть на вещи. Мне 60. Хотя в тренерской жизни никогда не знаешь, что будет дальше. Пока, слава Богу, чувствую себя в форме.

- Следите за этим?

- А как же? Иначе клюшку на удочку менять придется. А я делать это пока не планирую.

- Почему вы не собираетесь отмечать юбилей?

- Некогда. Через два дня начинается плей-офф. Все друзья, которых хотелось бы пригласить, заняты теми же проблемами.

- Но хоть какой-то из своих юбилеев вы помните?

- Помню только, где приходилось их отмечать. 50 лет - в Риге, 55 - в Финляндии. Еще лучше помнятся дни рождения, которые совпадали с Олимпийскими играми. В Сараеве отмечал, в Инсбруке, в Лейк-Плэсиде, в Альбервилле, в Лиллехаммере, в Нагано...

- Тогда могу только пожелать продлить традицию до Солт-Лейк-Сити.

- Посмотрим. При моей профессии загадывать не приходится. Хотя, с другой стороны, если Тарасов мог взять футбольную команду после стольких лет в хоккее, почему я не могу рискнуть еще раз?