Владимир Зубрильчев: Все поехали на ЧМ, а я – в Москву с гипсом

Чемпион СССР 1990 года Владимир Зубрильчев мог расстаться с хоккеем еще в юности. Но судьба всё же решила по-другому. Зубрильчев успел выступить за все три динамовские команды СССР того времени и поиграть за сборную страны. А начинал ветеран «Динамо» делать свои первые шаги на льду в Нижнем Тагиле.

– Каждая хоккейная школа имеет свой почерк. Какой он у «Спутника» из Нижнего Тагила?
– Нашу детско-юношескую школу отличало хорошее катание, игровое мышление. Оно даже в том возрасте уже проявлялось. А вообще, не знаю, как сейчас, а раньше во главу угла ставилось огромное желание ребят играть. Морозы были серьезные: минус тридцать-тридцать пять градусов, а детишек порой с поля не выгонишь. Ребенок приходит домой, плачет, что ноги отмерзли. Но только они отойдут – и парень снова бежит на площадку. Ребята очень хотели играть.

– И вы, значит, с замерзшими ногами выходили на лед…
– Да-да. Мне говорили: «Ну, куда ты пойдешь? Приходишь же, плачешь, ноги на батарее греешь». Но у нас это было что-то похожее на фанатизм. Не могли без хоккея.

– После хорошей детской закалки тренировки Моисеева вам не так трудно давались?
– Было, конечно, тяжеловато. Моисеев – это армейская школа, поэтому мы всегда усердно работали над физикой. Тренировки проходили интересно, Юрий Иванович вносил в них какую-то изюминку, но нагрузки были серьезные. Особенно летом. Самое трудное время, когда приходишь после отпуска. А потом уже недели две проходят, втягиваешься в обычный режим, и становится легче.

– Какую изюминку вносил Моисеев? Многие говорят, что он больше «издевался».
– Он передавал свою энергетику в работу команды. Занятия всегда проходили весело и задорно. Конечно, для всех хорош не будешь, но я думаю, что многие ребята, которые работали под его руководством, с любовью вспоминают о нем. Хороший мужик был. «Свой». Где-то даже позволял нам расслабиться немножко после турниров. В пределах разумного, естественно. Он с пониманием относился к ребятам практически во всех житейских и спортивных вопросах. Бежим, например, кросс. 10 километров. Он видит, что кому-то тяжелее из-за комплекции, люди ведь разные. Моисеев нормально реагировал на то, что кто-то прибегал немножко позже. Самое главное – прибегал. Пускай не так быстро. Ему нравилось, что не вставали, а бежали в силу своих возможностей. Всё нормально было.

– А как же то, что некоторые чуть ли не в обмороки на тренировках падали?
– Я с Юрием Ивановичем работал лет пять: с 1984 по 1989 годы. Не припомню такого, чтобы ребята падали в обморок. Тяжело приходилось, но чтобы кто-то упал, и вызывали скорую помощь – такого точно не было. Возможно, некоторые плохо себя чувствовали просто из-за жары, в силу погодных условий действительно могло стать плохо.

– А как вам при Юрзинове работалось?
– Он тоже хороший человек, отличный тренер. Но у него свой почерк. Мне кажется, Юрзинов был более замкнутым, находился немножко «в себе». Моисеев был остряк, любил пошутить, а Юрзинов – сдержаннее. Не так сильно выражал свои эмоции. То есть, если похвалит, то похвалит действительно за дело, как есть, но если плохо что-то, то также и наругает – «пожурит».

– А в хоккейном плане для вас с кем было комфортнее работать?
– Всё-таки работать с Моисеевым было полегче. Юрий Иванович пригласил меня в команду, при нем я заиграл в «Динамо». Он давал мне играть так, как я могу. Не давил на меня. Предоставлял возможность раскрыться в полном объеме. Не было каких-то рамок. Юрий Иванович просто говорил: «Делай то, что умеешь».

– При Юрзинове, получается, надо было выполнять всё, хорош ты в этом или нет?..
– Не то, чтобы именно так, возможно, было больше всё-таки игры по заданию. Больше четкости в командных действиях. А у Юрия Ивановича всё более «залихватски» происходило. Хотя, в зависимости от того, с кем мы играли, тоже давались определенные задания. Но у Моисеева разрешалось больше творить, импровизировать. У меня скорость была не очень высокая, поэтому в средней зоне у нас Юра Леонов за шайбой шел, а я уже в зоне противника мог ее подержать. То есть каждый занимался своим делом, выполнял то, что умел.

– Вы и запомнились болельщикам тройкой Зубрильчев Антипов-Леонов больше всего.
– Потом Толю Антипова перевели, Миша Анферов с нами полсезона доигрывал. Затем Саша Семак был. У нас тоже, в принципе, неплохо получалось, нормально. Но, конечно, тот год, когда Моисеев начал самостоятельную работу, оказался звездным, по крайней мере, для меня. Такого яркого сезона потом уже не было.

– Это как раз в тот год вы получили приз от журнала «Советский воин» за наибольшее количество сделанных в чемпионате хет-триков?
– Да, сезон 84-85. Именно в этом. Очень удачный год был. Единственное, мне не повезло со сборной. Меня пригласили в команду на чемпионат мира, который проходил в Праге. Буквально за две или три недели до старта турнира у нас была поездка в Финляндию, а потом – в Германию и оттуда уже в Прагу. Судьба так распорядилась, что в Финляндии мне попали шайбой в голеностопный сустав и сломали ногу. Все поехали дальше, а я – в Москву с гипсом.

– Вас ведь больше потом не приглашали в национальную команду?
– Еще один раз я был на сборах, в следующем году. Сыграл четыре товарищеских матча – и всё. Потом во вторую сборную меня брали, а с первой больше уже не везло.

– Жалеете?
– Нет. Всё же я надевал майку сборной, а это большое дело…

– В целом, считаете свою карьеру успешной?
– Да. Я же в семнадцать лет чуть не закончил с хоккеем. Мне ударили клюшкой по глазу, когда я еще играл за «Спутник» из Нижнего Тагила. Получил серьезную травму, где-то два месяца лежал в больнице. Врачи сказали, что с хоккеем нужно заканчивать. И я поехал в Гомель просто учиться. Поступил в университет, но тяга к хоккею-то осталась.

– И как же вы вернулись?
– Там в первенстве Белоруссии выступала команда, я стал за нее играть. Потом меня увидели представители минского «Динамо», пригласили туда. Так по ступенькам я добрался до харьковского «Динамо». А оттуда уже в 1984 году попал в состав московских динамовцев. Можно сказать, что я уже ушел из хоккея в связи с травмой, но по Божьей милости вернулся и, считаю, что успешно. Мне повезло в жизни, что всё-таки я поиграл на высоком уровне в классной команде.

– Есть матч, который вам особенно запомнился?
– Первый за «Динамо». Это 1984 год, мой дебют в Высшей лиге. Буквально за три дня до старта чемпионата мы играли товарищеский матч со «Спартаком» в Сокольниках и уступили. Наша пятерка вообще очень плохо провела встречу. Свой микро-матч проиграли со счетом 0:4. Я приехал на базу очень расстроенный, думал: «Всё. Сейчас из состава уберут». Но спасибо огромное Юрию Ивановичу Моисееву. Он не стал разбивать наше звено, оставил как есть. И в первом матче, против «Химика», я забросил три шайбы.

– Вы вообще, когда оказались в московском «Динамо», верили, что на такой уровень вышли?
– Честно, нет. Мне сказали: «Попробуй, это последний шанс. Тебе ведь уже двадцать четыре года, уже не такой молодой». Я приехал, тренировался, но в то, что я точно попаду в состав, не верил. Но мы подружились с Васей Первухиным. Меня поселили с ним в комнату и с Володей Голиковым. Они мне, конечно, здорово помогли. Поддержали меня. Ребята постарше где-то подсказывали, что и как лучше сделать. Большое им спасибо.

– Припоминаете их советы?
– Самое главное, как говорил и Юрий Иванович Моисеев, делать то, что умеешь. Не нужно обыгрывать кого-то накоротке, не надо ничего выдумывать. Тогда есть надежда, что всё получится. И еще важно – не робеть, уверенно выходить на лед.

– А курьезы какие-то у вас случались?
– Да. Перед чемпионатом мира мне наложили гипс. Потом мы собрались на первую тренировку московского «Динамо». Я сижу на стуле в раздевалке. Юрий Иванович подходит и спрашивает: «Как нога?» Я говорю: «Да нормально, вроде ничего». Он берет и клюшечкой так по-хоккейному ударяет мне по голеностопному суставу. Было очень больно. Что называется, проверил Юрий Иванович мое состояние.

– Вы признались, что не самые приятные ощущения испытали?
– Я ему говорю: «Юрий Иванович, ну вы что творите? Больно же». Он отвечает: «Да ладно, давай уже на лед бегом». Хороший такой эпизод. Веселый.

– Югославия и София. Вы ведь не по собственному желанию оказались там?
– Мне предложили. Пути Господни неисповедимы, конечно, но думаю, можно было еще где-то здесь найти команду. В России. Подольше поиграть на высоком уровне. Хотя у меня был эпизод в 1997 году. С Виктором Тюменевым нас взяли в ЦСКА. Тогда было два ЦСКА: Тихонова и другой, который играл в Суперлиге. Тренерами были Лобанов, Волчков и Гимаев. Мы сыграли шесть-семь матчей. Обидно: в тридцать семь лет я играл в Суперлиге после семилетнего перерыва. Хотя по большому счету в тридцать лет закончил с большим хоккеем.

– Ваш уход был связан с финансами?
– Нет. По финансам вообще в Югославии было не очень, скажу честно. Понимаете, сейчас я думаю: «Зачем я поехал в Югославию?..» Да, в «Динамо» уже подходила партия молодых, перспективных ребят. В то время ведь пораньше заканчивали карьеру. Но мне кажется, все-таки это немножко искусственно было – «возраст подходит, значит, нужно уже молодежь натаскивать». Я мог, конечно, еще поиграть. Силы и умения у меня были. Тридцать лет – это же как раз самый расцвет. Правильно?

– Согласна.
– Поэтому я жалею, что не до конца исчерпал свой хоккейный лимит. Но не всё зависит от нас.

– Теннисист Беккер говорит: «Требуется очень много времени, чтобы прийти к тому, что ты уже слишком стар для игры. Это как забыть целый кусок жизни, в котором ты был счастлив, и отдать себя неизвестности».
– Согласен полностью. Слава Богу, что есть ветеранское движение. Это большое дело. Сначала я играл в «Русском золоте» у Мальцева Александра Николаевича. Потом создали команду «Ветераны «Динамо». Дорогого стоит то, что мы опять в любимом деле, общаемся, ведем здоровый образ жизни. Мы не ушли из хоккея, все равно в нем. Это и поддерживает, и настроение создает, здоровье. Нам очень нравится приезжать в Хабаровск, встречаться с ветеранами «Амура». Видишь почти полную «Платинум-арену» и сразу вспоминаешь ту атмосферу, которая была в «Лужниках», когда я играл. Такая энергетика – ее трудно передать словами.

– Вы по окончании карьеры не пытались уйти из хоккея в другое дело?
– Нет, у меня никогда душа к этому не лежала. Вся моя жизнь связана со спортом.

– То есть вы не из тех, кто перепрыгивает через забор? Ищите калитку?
– Знаете, мой принцип – золотая середина. Отставать не желательно, но и торопиться не надо. Пусть всё идет своим чередом.