Владимир Орлов: На таможне у меня нашли упаковку кока-колы

За московское «Динамо» Владимир Орлов провел более 400 матчей. Он закончил свою хоккейную карьеру в 34 года. Немногие хоккеисты в Советском Союзе могли похвастаться таким «долгожительством». В то время даже до 30 доигрывали единицы. А Владимир Григорьевич сумел перейти и этот рубеж. Он мог бы спокойно выступать и дальше на высоком уровне: мастерство и здоровье позволяли. Однако, как пелось в одной известной песне, «молодым везде у нас дорога», а на «почет» Владимир Григорьевич уже давно наиграл. Орлов несколько лет был капитаном второй сборной СССР. Выигрывал Приз «Известий» с первой. В 1972 году должен был отправиться на Олимпиаду в Саппоро, но в последний момент тренеры сборной решили от его услуг отказаться. Впрочем, Орлов на Тарасова и Чернышева не в обиде. «Спасибо, что вообще пригласили в первую сборную, дали поиграть, – улыбается динамовский ветеран, – тогда ведь конкуренция, особенно среди защитников, была высочайшая» Партнеры Владимира Григорьевича по «Динамо» вспоминают, что Орлов слыл мастером паса. Выдавал передачи-«конфетки», изумительные по своей точности. Отлично видел площадку. Ну и свои непосредственные обязанности защитника выполнял спокойно и надежно. «Я доволен своей карьерой, – утверждает Владимир Григорьевич, – и ничего бы не хотел в ней менять».

 

ХОККЕЙ НА ШОССЕ

– Владимир Григорьевич, расскажите немного о своих родителях.

– Их уже, к сожалению, нет в живых. Они жили в Красногорске. И отец, и мать работали на местном заводе, который был знаменит тем, что выпускал фотоаппараты «Зенит». У меня, кстати, и брат на том же заводе работал.

– В семье кто-нибудь имел отношение к спорту?

– Никто.

– А вас как туда занесло?

– У нас возле школы была спортивная площадка, мы там постоянно пропадали. Еще на стадион «Зоркий» ходили.

– А жили вы где?

– Мы сначала жили в поселке, в котором пленные немцы построили двухэтажные дома. Своей квартиры у нас не было. Жили в коммуналке. Наша семья занимала одну комнату в трехкомнатной квартире.

– И как вы жили вчетвером в одной комнате?

– Впятером. Еще бабушка по материнской линии с нами жила. Тогда все это воспринималось как должное. Многие так жили. Уже позже, когда родители разошлись, маме дали две комнаты в другой трехкомнатной квартире. И мы туда переехали.

– Что вспоминаете из детства?

– Как на каток ходили. Мать-то не отпускала. Каток ведь поздно вечером работал. Но я все равно туда бегал. Через забор на коньках перелезал. А до катка еще минут 20 надо было идти. Еще помню, как мы играли в хоккей на шоссейной дороге. Она проходила около нашего дома. Это сейчас асфальт чистят, а раньше такого не было. Мы ставили ящики вместо ворот. Ходили в ближайший лес, срубали себе там что-то похожее на клюшки. Этим «инвентарем» и играли.

– Знаменитый центрфорвард ЦСКА и сборной СССР Владимир Петров, как и вы, родился в Красногорске. Вы с ним в детстве не пересекались?

– Я с Володькой в одном классе учился. Мы с ним дружили.

– Так он ведь вас старше на год?

– Его оставили на второй год (смеется). Он к нам, наверное, в пятом классе пришел.

– А у вас как с учебой обстояли дела?

– Скажу так: до 4-го класса я отличником был. А потом стало похуже. Не все предметы мне нравились. Но в целом учился хорошо.

– Был какой-то любимый предмет?

– Математика. С ней у меня никаких проблем не было.

– Но спорт, естественно, у вас был на первом месте?

– Конечно. Я, кстати, занимался лыжами. В секции. В школе по своему возрасту занимал первые места. Ездил и на районные соревнования. Мне нравились лыжи.

– Почему же выбрали хоккей?

– Однажды мне Володя Петров предложил съездить с ним за компанию в Тушино, где набирали ребят в хоккейную секцию. Он откуда-то про это узнал. Отбор проходил на стадионе «Красный октябрь».

– Маме сообщили, что едете на отбор?

– А тогда родителям можно было ничего и не говорить. У меня никто не знал. Мы с Петровым взяли с собой коньки. Приехали в Тушино. Покатались. Потом нам дали клюшки. Мы показали, что умеем. Затем клюшки сдали. И нам сказали, что можем приходить на следующую тренировку.

– После того как вас приняли в секцию, маме признались?

– Да.

– И как она отреагировала?

– Сказала только: «Смотри, чтобы с учебой было все нормально».

ИЗ ЦЕНТРОВ – В ЗАЩИТУ

– Вашим первым тренером был известный советский хоккеист и судья Алексей Михайлович Гурышев. Когда пришли к нему, что-нибудь знали о своем наставнике?

– Абсолютно ничего. Я даже не видел, как он играл. Это уже позже, когда стал заниматься, узнал, что за человек меня тренирует. Кстати, именно Гурышев и проводил отбор на «Красном октябре», когда нас с Петровым взяли.

– Каким был Гурышев человеком, тренером?

– Он был добрый. Всегда поддерживал мальчишек. Даже если что-то не получалось, он спокойно реагировал. Возился с нами на льду. Вообще на «Красном октябре» хорошие тренеры работали. Тот же Гурышев, Кучевский.

– На «Красном октябре» базировалась команда «Крылья Советов»?

– Сначала там был просто стадион, не привязанный ни к одному клубу. А когда команду «Крылья Советов» перевели на машиностроительный завод, она стала тренироваться на «Красном октябре».

– Вы сразу определились, что будете защитником?

– Я вообще-то играл центрального нападающего. Вплоть до молодежной команды«Крыльев».

– Как же получилось, что вы переквалифицировались в защитника?

– У нас молодежная команда состояла из ребят 1947 и 1948 годов рождения. Мы в Новосибирске выиграли молодежное первенство СССР. В том же году победили и в Кубке СССР. После этого меня и еще нескольких ребят пригласили тренироваться с командой мастеров. И перед Новым годом повезли в Чехословакию. В команде на тот момент оказался перебор с центральными нападающими. Ко мне, помню, подошел старший тренер «Крылышек» Александр Николаевич Виноградов и сказал: «Или ты будешь играть по очереди в центре с другим нападающим, или вставай в защиту». Так я поменял свое амплуа.

– Насколько тяжело было привыкнуть к новой позиции?

– Конечно, было непросто. Но я, когда занимался хоккеем на «Красном октябре», еще играл в футбол. А там все ребята старались вперед убежать, чтобы забить. Мне приходилось оставаться в защите. Может, это и помогло затем в хоккее.

– После поездки в Чехословакию вы так и остались в команде мастеров?

– Нет. Я продолжал играть за молодежную команду. Но однажды к нам пришли люди из первой и спросили, почему мы не появляемся на тренировках основной команды. А тогда ведь был перерыв в чемпионате. Надо было серьезно тренироваться. В итоге мои вещички забрали, и меня отправили в первую команду.

– А кто тогда молодежную команду «Крыльев» тренировал?

– Борис Леонидович Запрягаев. Он меня и порекомендовал в первую.

– Как Запрягаев к вам относился?

– Как отец. Требовательный был. Когда мы за детские команды играли, там особо никаких установок и не было. А в молодежной команде требования изменились. Запрягаев хотел, чтобы всего его задания строго выполнялись. Здесь уже всем нужны были победы. Борис Леонидович резко реагировал на ошибки. Поэтому мы старались строго выполнять его установку.

– Как вас приняли в команде мастеров «Крыльев»?

– На тренировках приходилось тяжело. И больно иногда. С молодыми ведь никто не церемонился. По рукам били, жестко в тело играли. В то время в «Крылья» пришли ребята, которые чувствовали в лице нашего молодежного звена серьезную конкуренцию. Потому что очень часто мы обыгрывали на тренировках наших оппонентов.

– Кого именно?

– Например, была тройка, в которой играл Рауф Булатов. Бывший спартаковец. Вот они против нас жестко играли.

– А с кем вас в защиту поставили?

– С Михаилом Рагулиным, братом Александра Палыча.

– Был человек в «Крыльях», который старался опекать молодых?

– Капитан команды Игорь Дмитриев. Он более-менее следил за нами.

ДВЕ НЕДЕЛИ В АРМИИ

– Когда вы дебютировали за «Крылья»?

– В том же сезоне, когда мы отправились в поездку в Чехословакию. Это было в 1967 году. Тогда «Крылья Советов» стали пятыми в чемпионате. А на следующий год я вновь стал центральным нападающим.

– Как это произошло?

– Володя Петров ушел в ЦСКА. А он играл центрального в тройке с Городецким и Марковым. Вот меня к ним и поставили. В то время как раз вместо Виноградова «Крылья» возглавил Егоров. Он знал, что в молодежке я играл центрального. кий случай. Надо было как-то решать эту проблему. А в то время за «Крылья» выступал Владимир Васильев, который дружил с динамовцем Юрой Волковым. Васильев поговорил с ним обо мне. Позже я приехал к Чернышеву. И мне в «Динамо» оформили армию.

– И как вам далось возвращение на прежнее место?

– Я целый сезон отыграл в центре нападения. Но мне было уже не очень комфортно в этом амплуа. Видимо, за тот период, что я играл в защите, больше привык к разрушению, чем к созиданию. Хотя в целом наша тройка выступала удачно. Без особых спадов. Мы даже ездили играть нашей тройкой за вторую сборную.

– Нападающий, защитник, потом снова нападающий. Как же вы снова оказались в защите?

– А это уже в «Динамо» было. Там меня видели только защитником.

– Как оказались в динамовском клубе?

– Пришло время в армию идти (улыбается). И меня буквально затерзали повестками. Иногда даже дома не ночевал. На всякий случай. Надо было как-то решать эту проблему. А в то время за «Крылья» выступал Владимир Васильев, который дружил с динамовцем Юрой Волковым. Васильев поговорил с ним обо мне. Позже я приехал к Чернышеву. И мне в «Динамо» оформили армию.

– В настоящей армии были?

– Да. Две недели отслужил. В палатках жил. Стрелял, ползал – все как положено. Потом меня перевели в часть. А через день я принял присягу. Потом я уже жил дома. В части больше не появлялся.

– Сколько вам в «Динамо» платили?

– Столько же, сколько и в «Крыльях»: 160 рублей. Потом мне Чернышев сделал ставку игрока второй сборной. Стал 200 рублей получать. А когда мне офицерское звание присвоили, еще какие-то деньги накинули.

– Как вас в «Динамо» приняли?

– Нормально. В первый год меня поставили в пару к Мише Алексеенко. Потом я играл со Стасом Щеголевым, Валерой Назаровым.

– Ветераны вас поддавливали?

– Как они могли нас поддавить, если мы их обыгрывали?

– Так тем более они должны были быть на вас в обиде.

– А что тут поделаешь? Я выступал в пятерке, в которой играли Мальцев, Белоножкин и Чичурин. И мы на тренировках постоянно играли против Юрзинова, Репса, Самочернова, Давыдова и Васильева. Редко они у нас могли выиграть. Ну и злились, конечно. Особенно Юрзинов. Владимир Владимирович мог в сердцах и клюшку бросить, и уйти с площадки.

– Как вы могли бы охарактеризовать себя как игрока?

– Я не был скоростным хоккеистом. Больше играл за счет выбора позиции. Старался всегда вовремя отдать передачу. Неплохо владел первым пасом.

– Против какого нападающего в советском чемпионате вам было тяжелее всего играть?

– Против первой армейской тройки – Харламова, Петрова и Михайлова. Они и индивидуально были очень сильны, и игру хорошо читали.

– Часто с Петровым сталкивались на площадке?

– Конечно. Володя – настоящий центральный нападающий. Бросал прилично, пасы раздавал. Ну и перед воротами любил потолкаться. Тяжело с ним было бороться. Иногда приходилось и по рукам бить. Но это игра. После матчей никто в обиде не был.

– А вы с ним продолжали поддерживать отношения?

– Мы с ним встречались только на играх. Володя остался жить в Красногорске, а я переехал в Москву. Мне там квартиру дали.

ТАРАСОВ И «ОЛИМПИЙСКАЯОДЕЖДА»

– Каким вам запомнился Аркадий Иванович Чернышев?

– Это, конечно, великий человек. Чернышев был из тех, кто доверяет своим игрокам. Большой педагог. Хоккеист ведь сам понимает, что сегодня, к примеру, сыграл плохо. Но Аркадий Иванович никогда ничего не говорил. Я знал, что на следующую игру выйду и докажу, что в прошлый раз у меня просто что-то не получилось. Доверие очень помогает расти спортсмену. А сейчас все иначе. Не пошла у кого-то игра, тебя на следующую уже могут и не поставить.

– Известно, что во времена вашей хоккейной карьеры у многих игроков были проблемы с режимом. Вы ни разу не попадались?

– Почему? Попадался. Возвращаешься после выходного в команду, а запах-то никуда не денешь. Это сразу чувствуется.

– И как поступал в таких случаях Аркадий Иванович? В баню отправлял?

– Если бы в баню (смеется). Он сначала гонял до седьмого пота. По площадке набегаешься, а потом, если силы останутся, можно и в баню сходить. Но, как правило, после такой тренировки игрок приезжал на базу и сразу бухался в кровать.

– В составе первой сборной вы победили на Призе «Известий» в 1972 году. Почему так и не сыграли за национальную команду на чемпионатах мира и Олимпиадах?

– Так тогда сумасшедшая конкуренция была, особенно среди защитников. В 1972 году я принимал участие в товарищеских матчах перед Олимпийскими играми в Саппоро. Но туда брали ограниченное количество хоккеистов: десять нападающих, шесть защитников и два вратаря. И еще один был запасной – вратарь, по-моему. Тогда у меня был хороший шанс поехать на Олимпиаду. Но Тарасов с Чернышевым решили, что вместо меня поедет Васильев.

– Тяжело перенесли то отцепление?

– Конечно, мне хотелось поехать. С другой стороны, спасибо тренерам, что вообще меня взяли в первую сборную, дали возможность поиграть за нее. У Тарасова с Чернышевым, кстати, это был последний сезон в национальной команде. Тарасов мне сказал, что в дальнейшем они на меня рассчитывают. Но после их ухода сборную возглавили Бобров с Кулагиным, а им я оказался не нужен. Правда, один раз я после этого еще съездил с первой сборной на товарищеские игры в Америку.

– С Тарасовым было тяжело работать?

– Тарас – строгий. Чуть что не так, он тут же мог заявить: «Смотри, не получишь олимпийскую одежду» (смеется).

– Это он вам так говорил?

– Не только мне. Если он видел, что, по его мнению, кто-то недорабатывает, сразу же ставил на место. Тарасов в работе был очень жесткий и требовательный. Аркадий Иванович был помягче.

– По вашим ощущениям, кто в сборной был главнее – Тарасов или Чернышев?

– Чернышев был больше педагогом. Всю же тренировочную работу – на льду, на земле – Тарасов вел сам. А Аркадий Иванович объединял коллектив, ставил задачу перед играми.

– В «Динамо» «физике» не так много уделялось внимания, как в ЦСКА?

– Да. У Тарасова было намного тяжелее. Особенно работа со штангой, с блинами.

– В «Динамо» этого не было?

– Было, конечно. Просто мы занимались с другими весами, не предельными, как у Тарасова. Тот мог посадить тебя под такую штангу, что ты с ней встать не мог. Потом постепенно снимали блины, доходя до веса, который ты уже способен был выжать. А в «Динамо» работали небольшими весами. Но я тяжелую атлетику не любил, если честно. Уж лучше кросс пробежать.

– Известно, что Тарасов и Чернышев любили проверять хоккеистов на смелость, заставляя их прыгать с пятиметровой вышки. Вы проходили через это?

– Было такое. Страшновато, конечно. Тебе на выбор предлагали пятиметровую или десятиметровую вышку. С последней разрешалось прыгать солдатиком. А с пятиметровой – только вниз головой.

– Вы с какой прыгали?

– С пятиметровой. Подошел к краю, наклонился – и вперед.

– Кто лучше всех прыгал с вышки из динамовцев?

– По-моему, никто особо красиво не прыгал.

– А кто-нибудь на вашей памяти с десятиметровой вышки нырял?

– Молодые какие-то ребята из молодежной команды. А из тех, кто был в основном составе, – никто. Помню, мы как-то приехали в Берлин. Так там бассейн был очень маленького размера. Когда поднимаешься на десятиметровую вышку, он кажется размером со спичечный коробок. Чуть-чуть не туда прыгнешь – и в бортик. Самоубийц среди нас не было (смеется).

ПЕРЕЛОМ ЧЕЛЮСТИ И РЕБРА

– Вы закончили играть в «Динамо» в 1982 году. Почему?

– Возникла такая ситуация, что я стал тренироваться то в четвертом, то в пятом звене. Никогда не знал, поставят меня на игру или нет. А на матчи ведь надо по-особенному настраиваться. И когда тебе неожиданно перед игрой заявляют, мол, сегодня выходишь на лед в стартовом составе, хотя тренировался ты в пятом звене, ты не готов показать все, на что способен. В итоге я задумался: а зачем мне это вообще надо? Возраст уже приличный – 34 года. Молодые – на подходе. И я решил, что пришло время заканчивать. Сам подошел к старшему тренеру Владимиру Киселеву и объявил ему о завершении карьеры. Сказал, что если нужно, могу жить на сборах, тренироваться до конца сезона.

– А он что?

– Киселев ответил, что я могу жить дома. Но на тренировки нужно приходить. Так я до конца сезона и делал. А потом закончил с хоккеем.

– И что было потом?

– После отпуска меня сразу направили в динамовскую школу. Дали мальчишек, самых маленьких, которые еще не участвовали в турнире на первенство Москвы. Стал с ними работать.

– Как пережили уход из большого хоккея?

– Тяжело было, конечно. Но ничего, втянулся. Команда мальчишек у меня хорошая была. Я тренировал в школе до 1992 года. Потом ушел на пенсию.

– У вас звание было?

– Да. Майор. У меня военная пенсия.

– После 1992 года вы чем-нибудь занимались?

– Работал еще лет семь, наверное. В одной конторе – общество с ограниченной ответственностью. Знакомые туда пристроили. А сейчас уже окончательно на пенсии.

– Оглядываясь назад, как оцениваете свою карьеру?

– В принципе, она была успешной. Единственное, чего мне не хватало, чтобы добиться большего, – массы тела. Однажды Бобров с Кулагиным мне сказали, что если бы я был помощнее, они бы меня в сборную взяли.

– Вы что-то старались предпринять, чтобы вес нарастить?

– А что можно сделать? Такая уж конституция.

– А вы сами на льду ощущали, что вам не хватает массы?

– Я бы так не сказал. Да тогда и не было таких больших защитников, как сейчас. Главное – чтобы играть умел. Понятно, что с тем же Александром Якушевым бороться мне было тяжело. Он ноги расставит – и не знаешь, с какой стороны к нему подобраться. Руки у него длинные, попробуй шайбу отними. Впрочем, Якушев был грозой не только для меня. Если канадцы не могли его остановить – эти шеи здоровенные, – что уж обо мне говорить. Но раньше на габариты у нас серьезного внимания не обращали. Это недавно только тенденция пошла, что в защитники одни крупные ребята идут. Не знаю, откуда они такие здоровые берутся.

– Небольшой вес позволял вам качественно проводить силовые приемы?

– Конечно. Всегда старался применять силовые приемы. А как же в хоккее без столкновений? Одной клюшечкой не справишься.

– Сокрушительные силовые приемы в вашем исполнении случались?

– Было такое. Как-то в игре чемпионата СССР с воскресенским «Химиком» я столкнулся с молодым парнем. Он немного голову наклонил и попал мне в плечо. У него клюшка отлетела, перчатки отвалились. А сам он на лед упал. Травму серьезную получил. Ту встречу как раз Алексей Михайлович Гурышев судил – мой первый тренер. Он подъехал ко мне и спрашивает: «Ты ничего не делал?» «Ничего», – отвечаю. А там все сразу закричали, будто бы я локоть выставил. Гурышев мне: «Разбега у тебя не было?» «Да какой, – говорю, – разбег, если он мне навстречу ехал?!»

– Не удалил вас Гурышев?

– Нет. Он правильно разобрался в том эпизоде. Парня, конечно, жалко было. Но он сам виноват.

– А у вас в хоккее было много

травм?

– Полно.

– Какая из них самая тяжелая?

– Перелом челюсти.

– Как все случилось?

– Мы играли в Саратове. Защищались вчетвером против пятерых. При броске шайба встала на ребро, попала в клюшку и мне в лицо срикошетила. Я ее даже не видел. Туман сразу в голове образовался. Но зубы остались на месте. Шайба мне плашмя попала – в скулу, где трещина образовалась, и в нижнюю челюсть. Но я даже боли особой не почувствовал. Когда мы приехали в Москву, мне сделали операцию. Под наркозом. Сверлом в двух местах просверлили – и замотали проволокой. Так она до сих пор там у меня и находится.

– Неудобства ощущаете?

– Только когда бреюсь электрической бритвой.

– После той травмы боялись на лед выходить?

– Поначалу было такое. Когда шайба высоко поднималась, я инстинктивно отворачивался. Один раз так отвернулся от шайбы, поднял руку – и мне она в ребро прилетела. И перелом. Дышать сразу тяжело стало. Неприятная травма. Если начинаешь кашлять, то хоть на стенку полезай от боли.

УПАКОВКА КОЛЫ

– Кто был самым сильным в физическом плане хоккеистом в «Динамо»?

– Валера Васильев. Здоровый был как бык.

– А самым быстрым?

– Толька Мотовилов, по-моему, был самым быстрым на льду.

– А самым веселым человеком?

– Витька Шилов. Он у нас заводилой был. Когда его нет, все сидят, телевизор спокойно смотрят. Только он приходит – сразу начинается смех. Без него скучно было. Витька мог подшутить над кем угодно. Розыгрыши любил. Но в «Динамо» все было по-доброму. Никто обиды ни на кого не держал.

– А вас когда-нибудь разыгрывали?

– Ну а как же! Расскажу про один случай. Мы с «Динамо» как-то летали в Америку на товарищеские игры. Возвращаемся в Москву. В Шереметьеве происходит досмотр багажа. Я поставил свой мешок с амуницией на ленту. И мне вдруг таможенники говорят: «А что у вас там?» Отвечаю, что кроме хоккейной экипировки ничего не везу. «Откройте!» Открываю мешок и вижу целую упаковку кока-колы. Я тут же все понял и засмеялся: «Это мне подсунули». А таможенник мне: «Открывайте банку и пейте». Пришлось выпить. Потом только пропустили. А я еще думал: «Почему мне так тяжело нести свои вещи?»

– И кто это вам подсунул упаковку?

– А я откуда знаю?

– Но вы не выясняли?

– А чего выяснять-то? Посмеялись и забыли.