Роберт Черенков: В луже шайбу не видно, и мы искали её в другом углу

28 февраля исполнилось 75 лет заслуженному тренеру СССР Роберту Дмитриевичу Черенкову. За свою карьеру ветеран бело-голубых, двукратный серебряный призер чемпионата СССР в составе московского «Динамо» прошел подготовку Анатолия Тарасова и Аркадия Чернышева, играл и работал вместе с Виктором Тихоновым. Роберт Дмитриевич Черенков был руководителем нашей хоккейной делегации на Олимпийских играх в Альбервиле в 1992 году, где сборная СНГ стала чемпионом.

– Как выглядела форма в то время, когда вы играли? Ведь еще никаких специализированных фирм-производителей, материалов не было.
– Мы получали защитную форму, потом минимум неделю ее перешивали. Во-первых, она не облегала тело. К примеру, наплечник был большим, поэтому всё время съезжал и толком плечо не закрывал. Мы всё распарывали. Щитки была из фибры. Они лопались от удара шайбы. Мы оставляли только наколенник и на заводах заказывали титановые щитки, которые потом перешивали, чтобы можно было нормально играть. В «Динамо» была мастерская по изготовлению спортивной формы. Нам шили хоккейные ботинки. На то время это считалось «Класс!». Хотя Юре Крылову подарили коньки за рубежом, и по сравнению с нашими – они были фантастикой. Но он пожертвовал ими, чтобы по их образцу потом создавали коньки. И их распотрошили. Юра отдал свои коньки, потому что когда в наши попадала шайба, нога просто отваливалась. Если был прямой бросок, ломались большие пальцы. Вообще вся наша форма тогда была убожеством.
– В своей книге вы рассказываете о том, что и лед был такой, что шайбу доставали из воды.
– Это в «Сокольниках». Катастрофический каток. Его построил какой-то идиот. Там всё время была вода. Иногда даже бывало так: шайба в луже, ее не видно, и две пятерки бегут в другой угол – искать ее. А уж если перед защитником или вратарем тормозишь, сейчас – снег, а тогда был целый фонтан воды. Большой радости не было. Этот каток оставил неизгладимый след.
– После ЦСКА вам в «Динамо» в плане физических нагрузок было легче?
– Да. Намного. Аркадий Иванович не был сторонником больших нагрузок. Он шикарный тактик, психолог. А в ЦСКА у меня был казус, связанный с нагрузками. Мы работали в парке. На тренировке нам дали задание: пробежать по деревянному настилу эстафету. В середине стояли лавки, надо было на полном ходу под ними пролететь. Я не успел убрать голову и – шарахнулся лбом в лавку. Вскочил и побежал совершенно в другую сторону.
– Когда была создана схема «динамовский забор»?
– Это изобретение Аркадия Ивановича Чернышева. Сегодня оно называется 1-4. Эта тактическая схема заключается в том, что при потере шайбы центральный нападающий остается в зоне соперника, не атакует, а только создает направление движения по мере начала прохождения атаки. А четыре других хоккеиста разбирают игроков на своей синей линии. Это идея «динамовского забора». Он предоставляет возможность построить более монолитную оборону и дает предпосылку к хорошей контратаке.
– Аркадий Иванович быстро внедрил эту схему в игру команды?
– Дело в том, что любая схема внедряется путем постоянных напоминаний. Игрок забывает то, что ему говорят. Работа тренера в том и состоит, чтобы придумывать различные подходы, как лучше донести ту или иную информацию.
– Вы сталкивались с игроками, которым десять раз скажи – они всё равно не понимают?
– У меня в Саратове был хороший защитник. На тренировке мы прорабатывали схему для контратаки. Я ему объясняю, он стоит спокойно, смотрит, никуда не отворачивается, не отвлекается. Вбрасываем шайбу, начинаем разыгрывать схему, этот защитник демонстрирует совершенно не то. Останавливаю свистком. Второй раз объясняю – повторяется та же картина. Три раза ему объяснял, на четвертый – матом. После этого игрок пошел делать, как надо. Понимаете? Он стоял, вроде бы слушал, но всё пролетало мимо него. А когда я матюгнулся, это сконцентрировало его психику на восприятие. Постоянно ругаться тоже бесполезно. Игрок адаптируется к тому, что тренер повышает голос, и будет еще хуже: «Говори, говори, Емеля – твоя неделя».
– А у вас были случаи, когда хоккеисты вообще не приходили на тренировки и их потом приходилось искать?
– Да. Например, Валентин Чистов. Он был любимчиком. Хотя у тренера их быть не должно, но Аркадий Иванович Чистову симпатизировал. Валя – самородок. Если бы он еще попал в руки Тарасова, то был бы величайшим игроком. Ему не хватало функциональных возможностей. Почему? Потому что Аркадий Иванович не гонял так, как Тарасов. Мы практически всё добирали в игре. А Чистов был уникальным от рождения. Умел делать паузы. Он замахивается, вратарь уже начинает движение, а тут Валя выдерживает паузу. Голкипер проскакивает, и Чистов забивает в практически пустой угол ворот. Но у него были моменты, особенно в неигровой период – летом, когда он пропадал. Не приходил на тренировку. Аркадий Иванович за ним ездил. Пару-тройку раз это случалось. Из-за такого бесхарактерного отношения Чистов и не вырос в выдающегося игрока. Он был очень приличным, но средним хоккеистом.
– Где Чернышев его искал?
– Аркадий Иванович знал, где Валентин живет. Ездил к нему домой. Чистов там где-то во дворах голубей гонял.
– То есть не «закладывал за воротник»?
– Было и это. Тогда практически все игроки «закладывали».
– Как с этим боролись?
– Зверскими методами. Игры были раз в неделю, ребята успевали выходить из этого состояния. Надевали на тренировку по три-четыре шерстяные кофты. Так как игроки много бегали, всё было мокрое насквозь. Занятия были на улице, и доходило до того, что если отодвинешь кофту от горла, то шел пар. Еще ребята постоянно ходили в баню, парились очень серьезно, даже во вред здоровью. Ребята боролись такими методами, а руководство выписывало штрафы или устраивало для нас дополнительную беготню после тренировки. У меня был случай. Я заставил одного игрока утром сделать сто ускорений за то, то он накануне тренировки выпил. Где-то на шестидесятом он взмолился: «В жизни больше пить не буду». Я говорю: «Вот отбегаешь сто – больше пить не будешь».
– Тот игрок больше не пил?
– Да я вас умоляю!.. Всё пил. И умер давным-давно. Хотя достаточно молодой еще был.
– Рассказывают, что как-то Девятов нечаянно запер Чернышева. А с вами случались подобные курьезы?
– Про историю Девятова я не слышал, потому что не играл с ним. Но у нас был другой момент. Чернышев выходил на лед не на коньках, а в зимних ботинках. Мы делали ускорения: из-за ворот – и по диагонали. Аркадий Иванович стоял в центре. Все объехали тренера. А один игрок бежал и думал: «Только бы не отстать». Он наклонил голову и врезался в Чернышева. Шапка полетела в одну сторону, Аркадий Иванович – в другую.
– Как Чернышев отреагировал?
– Матюгнулся. Рявкнул так, что тому тяжело пришлось. Но, знаете, это у Тарасова из-за нагрузок возникали сложности в коллективе, а у Чернышева всё было нормально. Многие даже из ЦСКА приходили наниматься на работу в «Динамо». Например, Юрий Баулин. Я случайно присутствовал при его разговоре с Чернышевым. Но когда Баулин услышал, какую зарплату ему предлагает тренер, сказал: «Аркадий Иванович, я буду делать всё, что Тарасов говорит, но за те деньги». Понимаете? Мы получали совсем немножко. Однако в «Динамо» была дружная команда. Ребята, которые ездили со сборной, привозили нам подарочки. Приятно, что парни всегда думали о тех, кто оставался в Москве. Тогда ведь у нас тяжело было – ничего не достать. И никогда великие хоккеисты не относились к молодежи плохо, никогда не орали на ребят. Хотя были некоторые моменты. Например, Уваров с Крыловым – прекрасные люди, а Кузин – тяжелый человек. Он мог крикнуть. Но его прощали, потому что знали, что Валентин не просто так повышает голос. Кузин старался сделать всё для победы команды.
 – Что из того, что привозили сборники, вам больше всего запомнилось?
– Ботинки. Мы часто ездили в Чехословакию. Из Брно привозили блузочки для жен. Покупали по мелочи, потому что платили ведь нам тогда копейки. В Канаде на стадионе мы сидели, смотрели игру сборных команд. В перерыве матча наши игроки на груди с нашивкой «СССР» после обеда пили воду из колонок в парке. Я увидел это, пришел к руководителю делегации, сказал: «Выдайте им хоть сколько то денег! Ведь стыдно смотреть». Вот до чего доходило.
– И жили по десять человек в помещении?
– У нас было две комнаты на игроков и одна – на тренерский состав из четырех человек. И все считали, что это отлично. Сейчас, если в номере больше двух игроков, то это сумасшедший дом. Хоккеист не выйдет играть. Избаловали.
– Знаю, чуть позже вы искали форму уже для саратовского «Кристалла».
– Да. Ее жена в основном собирала. Были сувенирные клюшки с автографами. Ребята подписывали их, а жена оставляла детям на память. Складывали эти клюшки под кровать. Набиралось штук двадцать, не меньше. Я приходил на тренировку – а у нас клюшек хороших нет. Говорил: «Давай, мать, тащи их сюда». Она отвечала: «А-а-а, опять отбираешь у детей…» Вот этими клюшками из-под кровати «Кристалл» и играл.
– А почему же вы ушли из «Динамо»?
– Я завершил карьеру на некоторое время, потому что у меня обнаружили врожденный порог сердца. Начались приступы. Продолжать интенсивную игровую деятельность было нельзя.
– Как отреагировали на это? Были очень разочарованы?
– Конечно, тем более что я входил в категорию не курящих и не пьющих людей. Во-первых, я был очень разочарован тем, что мне нельзя было дальше двигаться в спорте высших достижений. Те нагрузки, которые давались в первых пяти командах Союза, мое здоровье выдержать не могло. А во-вторых, в конце концов я сделал операцию. Но поздно. Если бы я мог сделать ее еще, когда играл, то всё сложилось бы по-другому. Ведь у меня многие качества были хорошо развиты, особенно скоростные…
– Почему же раньше вас не прооперировали?
– Операция стоила 15 000 долларов. С нашими зарплатами тогда об этом было разговаривать бесполезно. Операцию мне сделали уже тогда, когда стало совсем невмоготу. За десять дней у меня случилось восемь приступов. Мой сын Дима просто практически на руках отвез меня в Научный центр сердечнососудистой хирургии имени Бакулева.
– Что в то время вам говорили врачи?
– Давайте поясню, в чем заключалась моя болезнь. У всех людей один проводящий путь в сердце, а у меня было два. Операция достаточно простая. В Германии такие делали постоянно. Если бы в то время имелись деньги... Конечно, был бы совсем другой разговор. Но я не ропщу. У меня всё нормально. С женой мы прожили вместе уже 52 года. Уже взрослые дети, есть внуки.
– В чем секрет семейного долголетия?
– Понимаете, всё зависит от жены. Лариса очень умная женщина. У меня-то характер – дай бог, я совсем не подарок. Мы сразу с ней разделили работу. Моя задача заключалась в финансовом благополучии семьи, жены – в домашнем уюте. А главное – мы друг друга всегда уважали. У нас случались моменты, когда мы ругались, но достаточно редко. По крайней мере моя жена умела себя сдерживать. Это очень важно. Ведь если коса на камень находит, то ничего хорошего не жди.