Анатолий Белоножкин: Мне грех жаловаться на судьбу

В конце 60-х годов прошлого века в московском «Динамо» появилась тройка Чичурин – Мальцев – Белоножкин. Идея объединить этих ребят в одно звено принадлежала Аркадию Ивановичу Чернышеву. Тогда казалось, что в чемпионате СССР возникла еще одна, как называл ее Владимир Юрзинов, «чудо-тройка», которая даст шороху не только в союзном чемпионате, но и на мировых первенствах. В своей первой же игре за сборную на Призе «Известий» в 1970 году Чичурин, Мальцев и Белоножкин на троих забросили четыре шайбы финнам, наглядно продемонстрировав свой огромный потенциал. Тогда никто не мог предположить, что московский турнир для динамовской тройки станет в таком сочетании последним в сборной СССР (хотя в союзном чемпионате эти игроки еще несколько лет выступали в одном звене). Но у каждого из них хоккейная судьба сложилась по-разному. Как сложилась она у Анатолия Ивановича Белоножкина, левого крайнего динамовской «чудо-тройки», вы узнаете прямо сейчас.

– Анатолий Иванович, в динамовском справочнике указано, что вы родились в Казани в 1947 году. Сколько лет вы там прожили?
– Честно говоря, я совершенно ничего не помню о жизни в Казани. Потому что когда мне исполнилось три года, мы уже переехали в Москву. Родители у меня были рабочими. Но отец рано умер. Поэтому мать вместе со мной и моим старшим братом решили уехать в Москву. Мама нас двоих и воспитывала. У нас была комната в коммунальной квартире. Жили мы на Писцовой улице.

– На этой улице, знаю, жили многие известные хоккеисты.
– Совершенно верно. Например, в моем доме жил олимпийский чемпион Николай Хлыстов. Он во втором подъезде, а я в четвертом. Через дорогу от меня жил будущий олимпийский чемпион Сашка Гусев, с которым мы дружили с детства. Альметов, кстати, тоже с Писцовой улицы. Вообще, у нас спортивный район был. Недалеко от нас, на улице Бебеля, жил Венька Александров. Тот же Владимир Юрзинов – из наших краев.

– А как вы подружились с Гусевым?
– Обычно. Как все дети знакомятся. Вместе играли в футбол, в хоккей. Однажды я окно разбил. Мы в этот момент вместе с Сашкой находились. С ним и убежали с «места преступления». Но в домоуправлении меня быстро вычислили. Пришли домой... В общем, матери пришлось заплатить за разбитое стекло. Мы с Гусевым целыми днями пропадали на стадионе «Автомобилист». Сначала с ним ходили в разные школы, но потом за «хорошее» поведение меня перевели в Сашкину школу. Я, помню, сам проставлял в дневнике оценки. Меня на этом и поймали. Как говорится, раз школа мешает хоккею, значит, надо бросать школу. Меня дотянули до восьмого класса. А десятилетку я заканчивал уже в вечерней школе.

– Вы являетесь воспитанником ЦСКА. Как оказались в этом клубе?
– Все очень просто. У Гусева мама работала в ЦСКА. В бухгалтерии. А я, кстати, увлекался еще и футболом. Но Сашка убедил меня пойти именно в хоккей. С нами еще пошли ребята из нашей дворовой компании. Но они года два прозанимались и ушли. А мы с Сашкой остались.

– Во сколько вы пошли в ЦСКА?
– Лет десять нам было.

– А в ЦСКА отбор был?
– Да. Мы туда пришли и заявили: «Хотим к вам записаться». Нас посмотрели. Рядом была «коробка». Мы пришли со своими коньками. И нас записали. Меня сразу же поставили в нападение. А Сашка был повыше меня ростом, его определили в защитники. Моим первым тренером стал Вячеслав Иванович Тазов. Мы с ним дошли до команды мастеров. В то время Андрей Васильевич Старовойтов, известный в прошлом судья и член международной федерации хоккея, был директором школы. Он, кстати, тоже жил на Писцовой улице. В самом ее начале. А я в конце. У него была «Волга-21». И Андрей Васильевич меня с Сашкой иногда подвозил на тренировки в ЦСКА и обратно. Причем мы не напрашивались, он сам предлагал.

– Как мама относилась к вашему увлечению хоккеем?
– Мама всегда говорила: «Занимайся хоккеем, лишь бы никуда не попал». В то время попасть в дурную компанию было очень легко. Понятно, что любые родители переживали по этому поводу. Но мы все время проводили вместе с Гусевым. То я к нему заходил, то он ко мне. А когда шло первенство Москвы по хоккею, мы вообще на целый день пропадали. Берешь с утра батон, помажешь его маслицем – и вперед. И только вечером домой возвращаешься. Сначала сами отыграем, а потом уже следим за игрой старших товарищей.

– Помните, когда стали зарабатывать деньги хоккеем?
– Я тогда еще учился в школе. Меня зачислили в штат хоккейной команды ЦСКА. Стали платить деньги. Помню, зашли как-то в бухгалтерию, где мама Гусева работала. Она сказала: «Идите, расписывайтесь». И мы получили свою первую зарплату – 80 рублей. В то время это были большие деньги.

– И что вы с ними сделали?
– Мороженое купили (смеется). Оставшиеся деньги маме отдал.

– Как мама отреагировала?
– Она была в шоке. И не поверила. Она уже пожилая была. Боялась, что я кого-то убил или ограбил (смеется). Только после того, как Гусев пришел к нам домой и подтвердил, что мы эти деньги заработали честно, она их взяла.

– А какая у вас ставка в «Динамо» была?
– Вначале 160 рублей. А потом прибавили. Плюс за звание давали.

– Кто вы были по званию?
– Старший лейтенант.

– По тем временам вы получали хорошие деньги. Не было желания пораскидываться ими?
– У меня была очень тяжелая жизнь в детстве. Мать работала уборщицей, получая шестьдесят рублей. Она вырастила двух сыновей. Нам всегда чего-то не хватало. Я знал цену деньгам, поэтому бережно к ним относился.

«ОБЫГРЫВАЛИ ПЕРВУЮ ТРОЙКУ ЦСКА»

– Почему вы покинули ЦСКА?
– Просто я не попадал в основу. Тогда ведь выпускников школы распределяли по разным городам, где были свои команды. А у нас в ЦСКА команда 1946–47 годов рождения была очень приличной. Там играли Викулов, Полупанов, Гусев, Третьяк, Харламов. Мы ведь и с Харламовым в то время дружили. Встречались одной компанией в парке. Гуляли. Когда пришло время армии, нас всех стали распределять. Харламова в Чебаркуль отправили. А меня хотели в калининский СКА МВО отдать, но мне не хотелось туда ехать. В то время я был знаком с Игорем Тузиком, он жил рядом со стадионом «Динамо». Как-то мы стояли с ним вечером во дворе. И Тузик говорит: «Не хочешь поехать в Киев?» Там как раз была создана команда «Динамо». Старшим тренером туда позвали Дмитрия Николаевича Богинова из Горького. И я решил туда поехать. Там собиралась новая команда. Были и москвичи. Например, в Киеве выступал бывший динамовец Валька Чистов. В киевской команде я отыграл сезон, а потом меня пригласили в московское «Динамо».

– Как отреагировали на предложение?
– Для меня оно стало неожиданным. Я ведь тогда молодой еще был, а тут сразу в московское «Динамо» пригласили. За год до меня в команду пришел Мальцев. Там уже был и Чичурин. И Чернышев решил создать звено Чичурин – Мальцев – Белоножкин. Конечно, не сразу. Когда я уже немного подготовился физически, меня поставили в эту тройку. И у нас стало неплохо получаться. Вообще, в то время «Динамо» было очень приличной командой. У нас играли такие хоккеисты, как Давыдов, Репс, Шилов, Сакеев, Мотовилов, Самочернов, Юрзинов, Титов…Я так могу вам всю команду перечислить.

– Михаил Титов, кстати, вспоминал, что ваша тройка номинально выходила на лед третьей, но по игре вы были сильнее всех. За счет чего?
– Мы были все разноплановые. Каждый знал, что должен делать. Если упрощенно, то Мальцев действовал впереди, я сзади, ну а Чичурин – на раздаче. Помню, было время, когда мы даже тройку Михайлов – Петров – Харламов своим звеном часто обыгрывали. Поэтому нас и в сборную взяли.

– В этой тройки вы больше исполняли роль рабочей лошадки?
– Можно и так сказать. С «физикой» у меня проблем никогда не было. Даже в сборной у меня были одни из лучших в плане «физики» показателей.

– К сожалению, роман со сборной у вашей тройки не получился. Почему?
– Знаете, в то время вообще очень тяжело было в сборную попасть. Тем более что Тарасов двигал своих игроков. Помню, мы были уверены, что нас возьмут на чемпионат мира в 1971 году. Нам все вокруг говорили, что нас сто процентов возьмут. Но Тарасов взял своих.

– А почему Чернышев не настоял на вашей кандидатуре?
– На этот вопрос я не могу ответить.

– А вы между собой обсуждали эту ситуацию, анализировали?
– Мы были молодые. Что мы могли анализировать? Мальцев был немного склонен к общению с армейскими игроками. А мы были с Чичуриным как бы сами по себе. Знаете, когда только создали наше звено, мы все очень сплоченные были. Ну а потом… Мальцев все-таки великий, а мы кто? (Смеется.)

«АРНОЛЬД» ЧИЧУРИН

– А это правда, что тот же Чичурин любил говорить: «Малец без меня – что справка без печати!»?
– Это правда. Чичурин мог иногда что-нибудь залепить. Знаете, что у него была кличка Арнольд?

– Почему Арнольд?
– Не знаю даже. Так прилипла к нему. Он просто соображал на два шага вперед. Хотя он был медлительный, но совпадал по мышлению с Мальцевым.

– Известно, что у Чичурина были проблемы с алкоголем. Где-то я даже прочитал, что однажды он пропал во время сезона на десять дней, а потом явился в команду, сказав, что жил все это время у родственников. Это правда?
– У него родители жили в Воскресенске. Но я такой истории, честно говоря, не припомню. Конечно, проблемы с алкоголем у него действительно были. Тот же Валера Никитин, игрок воскресенского «Химика» и сборной СССР, говорил Чичурину: «Арнольд, ты закончишь раньше меня, хотя я тебя и старше». Так оно и случилось.

– А как вы относитесь к тому, что того же Чичурина по манере игры сравнивают с Павлом Дацюком?
– Хотя один крайний нападающий, а другой центральный – все же такое сравнение и впрямь можно применить. Они похожи по мышлению, по рукам. Просто у Чичурина была еще проблема с лишним весом. За предсезонные сборы он его сгонял. Но организм-то привыкает к одному весу. И по ходу сезона он расслаблялся, и все возвращалось. Ему сразу становилось тяжелее играть. Он немножко был медлительным.

– Чичурин был ранимым человеком?
– Да, он все близко к сердцу принимал. Юра даже иногда мог заплакать при других.

– То, что ваша тройка не попала на чемпионат мира, сильно отразилось на нем?
– Да. Возможно, все у нас и по-иному бы сложилось. После того как мы не попали на чемпионат мира, мы захотели всем доказать, что заслуживали этого. И перед следующим сезоном сказали с Арнольдом друг другу: «Давай по полной отпашем предсезонку, а там – либо пан, либо пропал». И надо же такому случиться, что за неделю до старта чемпионата я получаю травму и на три месяца выбываю из строя! Фактически тот сезон был для меня потерян.

– А что за травма?
– Перелом ключицы.

– Как это произошло?
– На предсезонном сборе. У нас шел тренировочный процесс. Мы играли матч с воскресенским «Химиком». В той игре меня толкнули, и я воткнулся со всей силы в борт. У меня рука сразу повисла.

– Это была самая тяжелая травма за карьеру?
– Да. А мелких травм никто тогда и не считал. Помню, Чернышев любил говорить по этому поводу: «У меня это было, выходи». Мол, ничего серьезного у тебя нет, можешь играть в хоккей.

ЧЕРНЫШЕВ И ПИВО

– Каким Чернышев остался у вас в памяти?
– Великим тренером. И очень человечным. Я благодарен Аркадию Ивановичу за ту жизнь, которую провел в «Динамо». Но судьба складывается у всех по-разному. Кто-то становится великим хоккеистом, кто-то оставляет лишь небольшой след.

– Какую-нибудь его фразу, адресованную вам, запомнили на всю жизнь?
– «Белоножкин, заканчивай пить пиво!» (Смеется.)

– По какому поводу он это произнес?
– Мы с женой и ребенком гуляли в выходной день. И на Тимирязевской улице случайно встретились с Аркадием Ивановичем. А у меня в руке бутылка пива была. В тот день, правда, он мне ничего не сказал. Просто поздоровался. А на следующий день Чернышев мне и выдал эту фразу. Досталось от него, помню, прилично. Аркадий Иванович, когда надо, умел быть жестким.

– Заканчивая разговор о вашей тройке – сколько в общей сложности вы вместе сыграли?
– Лет пять, наверное. Но там были свои нюансы. Например, в «Динамо» играл Толя Мотовилов. И ему все время хотелось выходить с Мальцевым. Но они были разными. Мотовилов был большим индивидуалистом. Да и физически слабоват. С Мальцевым многие хотели играть, но не соответствовали его уровню. В любом случае, такие ситуации создавали нервозную обстановку в нашей тройке. А это не могло не сказываться на игре.

 – А Мальцеву было без разницы, с кем играть?
– В принципе, да. Ему главное – чтобы пас дали, а он мог гол забить (смеется). Если в какой-нибудь ситуации я ему не пасовал, он мог приехать на лавочку и побубнить по этому поводу. Хотя вообще-то Мальцев никогда жадным не был и с удовольствием сам раздавал пасы.

ЮРЗИНОВ И СОБАКА

– Известно, что в ваше время на базе в Новогорске жили не только хоккеисты, но и футболисты московского «Динамо». С кем-нибудь из них вы дружили?
– У меня со всеми были неплохие отношения. Мы хорошо общались и с Виктором Аничкиным, и с Валерой Масловым. Юрка Гаврилов, помню, в то время в дубле «Динамо» находился. С ним тоже нормально ладили. Тренировал динамовцев тогда Константин Иванович Бесков. У футболистов распорядок дня несколько отличался от нашего. Например, у них после обеда был тихий час, а у нас– свободное время. И мы ходили на третий этаж играть в бильярд. И как-то Бесков подошел к Чернышеву и сказал: «Аркадий Иваныч, давай заканчивай с бильярдом. У меня тихий час, футболисты должны отдыхать». И все это нам прикрыли.

– В середине 70-х главным тренером «Динамо» стал Владимир Юрзинов. Правда, что он стал больше внимания уделять физической подготовке команды?
– Да. Нагрузки заметно увеличились.

– Кроссы стали больше бегать?
– Так мы и до Юрзинова кроссы бегали. Причем сам он их не очень жаловал. Помню, мы проходили сбор в Прибалтике. А Юрзинов проводил последний свой сезон за «Динамо». И вот мы бежим кросс. Володя – в последних рядах. Бежит и тяжело дышит. И вдруг собака какая-то как гавкнет. Смотрим, а Юрзинов уже впереди всех бежит! (Смеется.)

– Кто в ваше время был физически самым сильным в «Динамо»?
– Валера Васильев. Бог его наградил здоровьем. У нас раньше предсезонка длилась 24 дня. А Васильеву достаточно было двух недель – и он уже готов. По всем параметрам. Он везде был одним из лучших. Кросс хорошо бегал. Его мог только Репс иногда опередить. Конечно, природа Валере дала многое.

– А Мальцеву?
– Мальцеву тоже грех жаловаться на природу. У него была очень высокая стартовая скорость. Он пробегал на коньках тридцать метров за 9,6 секунды. Для сравнения, Чичурин пробегал ту же дистанцию за 12 секунд. Я – за 10. Правда, на земле Мальцев был не такой быстрый.

– А кто был самым неудобным защитником для вас?
– Был такой Володя Мигунько из «Спартака». Вот против него было неприятно играть. Он постоянно пользовался тычками, зацепами. Грязно играл. Впрочем, когда я был в приличной форме, на это уже внимания особо не обращал.

– Это правда, что вы покинули «Динамо» из-за конфликта с Юрзиновым?
– У меня действительно случился с ним конфликт. Но я бы не хотел об этом говорить. Я всего восемь матчей сыграл в сезоне-1976/77. После конфликта с Юрзиновым хотел попробовать себя в другой команде. Но Юрзинов вызвал меня к себе и запретил куда-либо переходить. Так я закончил свою хоккейную карьеру.

– И что было потом?
– Я успел, когда еще играл, окончить институт физкультуры в Малаховке, хотя учеба мне тяжело давалась. Я благодарен своему старшему брату, который подталкивал меня. «Дружок, – говорил он, – надо получать диплом. Неизвестно, что будет после хоккея». Мой брат, кстати, работал дипкурьером. Причем его учителем в этом деле был Олег Толмачев, знаменитый динамовский защитник. Он моего брата всему научил. А я после окончания карьеры стал директором спорткомплекса на Гражданской улице. А затем ушел на пенсию.

– Расскажите о вашей семье.
– Я женился в 22 года. Живу с женой уже 40 лет. В 1971 году у нас родилась дочка. Вот и вся моя семья.

– Как с женой познакомились?
– Случайно. Мы зашли как-то с Игорем Тузиком в магазин, где у него сестра работала. Там же работала и моя будущая супруга. Так мы и познакомились. Я благодарен своей жене, которая в трудные минуты была со мной всегда. Сами знаете, когда хоккеисты заканчивали свои карьеры, многие из них опускались на самое дно. Потому что не было рядом с ними человека, который бы поддержал их в трудную минуту. Мне в этом смысле на судьбу грех жаловаться...