Пресс-центр
Михаил Титов: Покатались с Чернышевым на карусели
На катке маленькие мальчишки с буквой «Д» на груди рьяно борются за шайбу. Михаил Титов любит наблюдать за ними. А ему и самому есть что вспомнить из своей богатой на события жизни. Ведь он обладатель Кубка СССР 1972, многократный призер союзного чемпионата в составе «Динамо», бывший тренер и экс-президент клуба.
- С бывшими партнерами часто созваниваетесь?
- Это всё труднее и труднее. Нас 1949 года осталось двое: я и Степанов. К сожалению, Толя Мотовилов ушел из жизни, Гена Крылов – тоже…
- А играли вы в тройке с Девятовым и Котловым?
- Да. Нашу тройку называли «ТКД». С «Дедом» и «Котлом» мы и сейчас встречаемся.
- Старые байки вспоминаете?
- Их много. Вот одна. Мы уезжали за границу, и здесь покупали валюту. Вова Девятов сказал, что он нам ее приобретет. Приобрел, а нолики у тех иностранных денег оказались приклеенными… А как-то раз после бани мы пошли домой к Жене Котлову. Попарились, посидели. Наш товарищ вышел подышать воздухом, приходит и нас найти не может. Звонит в дверь: «Здесь Котлов живет?» – «Нет». После третьего или четвертого захода в ту же квартиру, ему там объяснили: «Еще раз позвонишь, мы тебя с лестницы спустим!»
- Нашел вас?
- Нет, уехал домой.
- Вы же пришли в «Динамо» в один сезон с Мальцевым и Васильевым?
- Даже на год пораньше.
- Сразу поняли, что перед вами неординарные личности?
- Да. Это было в апреле 1967 года. Меня тогда подпускали к команде мастеров, я выступал в центре с Орчаковым и Киселевым. Привезли Мальцева. Аркадий Иванович посадил меня: «Сейчас молодой человек поиграет». Позже Киселев подъехал к Чернышеву: «Откуда вы этого зверька взяли?» Мальцев пару раз очень здорово накрутил Давыдова. Народ даже посмеялся. Давыдов разозлился, хотел Сашу ударить, а он его опять обыграл. Что касается Валеры, то он обладал большой физической силой. Хотя в тактическом плане сначала немножко отставал. Но буквально через год всё наверстал.
- Полупанов спорил с Мальцевым на буллитах...
- А я с Чичурой соревновался. Мы с нулевого угла бросали в ворота. Правда, Чичурин почти всегда побеждал. Еще вспоминается случай с Борисом Михайловичем Зайцевым. Как-то я его несколько раз обыграл, так он в меня чем только не кидался: ловушкой, блином, клюшкой. (смеется)
- Кстати, об амуниции. Она в ваше время достаточно примитивной была. Шайбой сильно попадало?
- Особо нет, больше – защитникам. У меня кроме синяка ничего не было. Я помню, Саша Пашков, вратарь, когда Билялетдинов к нам только пришел играть, после каждой тренировки подзывал его: «Показывай, где твои синяки и шишки, как ты сегодня тренировался». И Билялетдинов демонстрировал ему их.
- Тренеры вас строго контролировали?
- Нет, не очень. Даже на сборах. Некоторые ребята и отбой не соблюдали. Но проверок особых не было, только – на льду. Если там что-то плохо получалось, тогда могли покопаться в быту или по режиму отдыха.
- Как наказывали?
- Вычитали какую-то часть зарплаты или не ставили в состав на одну-две игры.
- Как у вас складывались отношения с Чернышевым?
- Он дал мне путевку в жизнь. Хотя в то время с нами много занимался Виктор Васильевич Тихонов, необъятной души человек, фанат хоккея. Он собирал молодых за полтора часа до тренировки мастеров, мы чистили лед, потом катались сами, с основой, и Тихонов оставлял нас еще после. А Аркадий Иванович был нам как отец родной. Накричит, матом обругает, а через несколько минут подойдет: «Да ладно, всё нормально, играем». Возможно, относись он к нам немного жестче, мы бы большего достигли. Мы иногда, честно говоря, пользовались обходительностью Чернышева. Не понимали, что сами же от себя отрываем.
- Какая история, на ваш взгляд, наиболее полно характеризует Аркадия Ивановича?
- Мы как-то проводили сбор в ГДР. Нас повезли в зону отдыха, где я решил прокатиться на карусели. Купил два билета. Ребята отказались, я подошел тогда к Чернышеву, и он почему-то согласился. Мы сели. А аттракцион какой-то неординарный был: не только по оси вращался, но и в разных направлениях. Чернышев начал кричать: «Остановите карусель! Куда ты меня привел?!» Когда двери открылись, я выслушал всё, что он думал.
- В состав попадали после?
- Конечно. Всё обошлось, к счастью.
- Помните слова Чернышева: «Пока кепку не найдете, никто отсюда не выйдет»?
- Да. А был и еще один случай. В какой-то игре наш замечательный нападающий Виктор Шилов пару раз из выгоднейшей ситуации не попал по воротам. Аркадий Иванович приходит в раздевалку: «Шило, что ты не можешь забить?! Что у тебя за клюшка? Да, разве этой зубочисткой можно забросить?!» Берет ее, гнет, а она не ломается. Он вставляет ее в дверь – то же самое. Тогда как бросит ее об пол: «Иди ты!.. Больше с тобой разговаривать не буду». Потом тоже остыл.
- Другой легендарный динамовский тренер Владимир Юрзинов выражения хоккейные переделывал. Например, забить гол не с мясом, а с рисом…
- Владимир Владимирович мог себе это позволить. У него любимое словосочетание было «Психологическая тренировка». Он первым начал заставлять нас делать упражнения через не могу. Под конец занятия, когда уже силы на исходе, он говорил: «Психологическая». Значит, надо было еще бежать 5-
- Выполнили пожелание старшего товарища?
- А как же!
- Что было самым сложным в вашей карьере?
- Поверить в свои силы: в то, что можно было попасть в сборную, можно было соперничать с такими мастерами, как Мальцев, Мотовилов. Это, видимо, меня всегда и губило.
- Никто вам тогда не подсказал?..
- А как это сделаешь. На тренировках у меня многое получалось, а в играх не так хорошо складывалось. Тренер ставил жесткую задачу, для меня его слово – закон. Я старался выполнить всё, что мне говорили. Но хоккей этого не терпит. В нем без импровизаций, творчества многого не добьешься. Мне кажется, по этим причинам наше звено Котлов-Девятов-Титов и не состоялось. В 1972 году мы играли в Канаде, и покойный Андрей Васильевич Старовойтов похвалил нас, сказал, что будет рекомендовать в первую команду. А мы до конца не могли в это поверить. В те годы только безумный мог поверить. Вот Билялетдинов. Он, казалось бы, случайно попал в команду, случайно остался там. Но после – вы бы видели, как он тренировался! Он себя истязал, не глядя ни на каких звезд.
- Вне льда вы общались?
- Да. Помню, Зинэтула отмечал свадьбу, заказал маленький зал. А гостей собралось много, и Билялетдинов попросил меня помочь поменять заказ на больший зал. Всё сделали. Потом он час или полтора не начинал свадьбу, ждал меня, а я, к сожалению, задержался на работе – так и не пришел. Но, говорят, отгуляли хорошо.
- Вам недавно 62 года исполнилось. Как отметили?
- Так повелось, что я всегда отмечаю дни рождения в узком кругу людей, и этот был не исключением.
- У Дорофеева два дня рождения, один законный и второй – когда пришел в себя после аварии.
- Я слышал. По рассказам ребят, тогда страшная авария произошла. Дорофеева собирали буквально по частям. А на дорогах нам всем хочется побыстрее проехать, кого-то обогнать…
- Вам в этом плане удалось избежать неприятностей?
- Нет. Однажды ехал по шоссе и решил сделать обгон, но не увидел, что раньше меня уже неслась снегоуборочная машина. И впереди – автомобиль. Я чудом смог проскочить между ними… В другой раз зимой машину стало крутить вокруг своей оси. Хорошо, остальные водители тормознули. А как-то с шестиэтажного дома лед упал на моё авто. Удар был как взрыв – все стекла повылетали.
- А на площадке случалось моменты, когда искры из глаз летели?
- Да. Мы играли с Воскресенском, я отдал шайбу, а мимо меня ехал Виктор Жучок. И больше я ничего не помню. Оказалось, мы столкнулись. Очнулся я только в раздевалке, не мог понять, где нахожусь. Потом, вместо таблеток, пришлось выпить сто грамм коньяка и всё прошло.
- Травмы сказались на завершении карьеры?
- В 1974 году я попал в госпиталь, у меня отнималась нога, было защемление нерва. 40 дней там отлежал. Когда доктор делал мне последнюю блокаду, ввел какое-то неимоверное количество новокаина, тем не менее, я чувствовал боль в ноге. Ко мне приезжали Чернышев и Юрзинов. Последний – через полгода меня оттуда вытащил: «Хватит тебе валяться». Я вышел, хромал. Потом оклемался. Владимир Владимирович поставил меня в звено к Мальцеву. Нога у меня еще немного подволакивалась. Я подъехал к Юрзинову: «Мне стыдно перед ребятами…». Владимир Владимирович перебил: «Пусть будет стыдно им, что ты хромой и так играешь». И после этого всё как-то наладилось. Но по стереотипу хоккеистов высокого уровня уже к тридцати годам начинали записывать в ветераны. А середнякам, как я, еще раньше подсказывали, что пора заканчивать.
- То есть, это не ваше решение было?
- Нет. В «Динамо» стали строить новую команду, с более молодыми игроками: «Не видим тебя в этой обойме…». И предложили уйти.
- Обидно, наверное, было?
- Да. И с ней и «возлияния» за воротник. Но хорошо, что я через четыре месяца, как закончил, попал в систему органов государственной безопасности, там всё строго. Не было времени, чтобы себя распустить. Работа захлестнула. Года три-четыре я вообще не появлялся на хоккее. А потом немножко оттаял, отошел, стал приходить.
- Катались?
- Да. В то время я форму поддерживал. Потом – уже реже. После сорока пяти, если не катаешься, а затем выходишь на лед, ноги уже не слушаются. Когда я ушел с поста президента клуба, мы как-то решили с ветеранами поиграть. И что-то завелись. Так покойному Щеголеву таблетку приносили, кому-то доктора вызывали. После этого уже резко не катались. А последний раз я выходил на лед в матче против наших воспитанников.
- Доживают из них до взрослого хоккея единицы?..
- Да, к сожалению. Сейчас уклон сделали на спорт высших достижений, на КХЛ. Но забывают, что должен быть фундамент. Всё же начинается с детских школ. Раньше, чем хорошо было: во дворах катались. А сейчас там автостоянки.
- И что делать?
- Соблюсти баланс, например, стоянки опустить вниз, а сверху сделать плоскостные сооружения, чтобы дети из близлежащих домов могли кататься на этих коробках. Ведь сейчас, это беда детского хоккея, практически все ребята приходят неподготовленными: не могут кататься, не могут зашнуровать себе ботинки. Вы понимаете? Но, правда, с помощью нашего динамовского стульчика мальчишки довольно быстро учатся.
- Из вашей семьи мы кого-то еще увидим на льду?
- Сейчас растет Михаил Титов, два годика ему. Забавный белокуренький мальчишка. Он не говорит еще, ножками топает: «Деда». Бегаем с ним пока вокруг стола.
