Валерий Сысоев: Разговор по пятницам

В его руках была огромная власть. В разные годы он руководил Госкомспортом России, Центральным советом "Динамо" и Международным союзом велосипедистов. Еще он - генерал-майор КГБ. Его жизнь полна невероятных встреч и событий. Сегодня Валерию Сысоеву - 70 лет.

На лацкане его пиджака отливающий бриллиантом значок.

- Что это за Олимпийский орден? - пошутили мы. Хотя Олимпийский орден у Сысоева тоже есть.

- Это значок почетного члена футбольного клуба "Барселона", - ошарашил нас бывший спортивный министр. - Вручил Самаранч - еще до избрания президентом МОК. Мы были в Испании с "Динамо", подружились. Недавно дома отыскал значок.

* * *

- В феврале поздравляли с 70-летием Льва Лещенко. Так он сказал: "Когда плохо себя чувствую - верю в эти цифры. Но стоит зайти в бассейн или тренажерный зал, все меняется..."

- Я свой возраст ощущаю разве что по внукам. Не сознаюсь себе, что исполняется 70. Старость когда наступает? Когда перестаешь мечтать! Так вот, я пока не перестал, на скучный лад себя не настраиваю. Другое дело, если человек в возрасте претендует на чужое место: "Желаю кабинет, должность..."

- Вам это ни к чему?

- Нет. Понадобишься - позовут. Потребуется совет - спросят.

- И с какого момента вам не нужен кабинет?

- С 1996 года. Я ведь прошел в спорте все. От инструктора физкультуры до председателя Госкомспорта. А при Ельцине по доброй воле написал заявление об уходе с государственной службы.

- Почему?

- В 1995-м возникла идея создания профессиональной велокоманды. Я услышал: Национальный фонд спорта готов ее финансировать - при условии, что Сысоев возглавит лотерейное движение. Ладно, на это я согласился. Но невзначай туда добавился пункт - "игровой бизнес". То есть все казино страны. Год погружался в тему - и чем больше это делал, тем сильнее было внутреннее отторжение. Тогда же организовали партию спортсменов, против которой я выступил принципиально. А Борис Николаевич ее благословил.

- Потому и ушли?

- В то время каждый год менялась структура правительства. В декабре пришел к помощнику Ельцина Виктору Илюшину: "Грядет очередная реорганизация. Есть предположения, как будет выглядеть спорт?" Он отвечает: все уже рассмотрено и превращено в комитет по физической культуре и молодежи.

- Ну и что?

- Спорт и молодежь - понятия, лежащие рядом. Но совершенно не сочетаемые! Едва вышло официальное постановление, через Илюшина передал Ельцину прошение об отставке. Кто-то в той ситуации должен был сказать "фи". И тогда меня принялись критиковать. Устроили целую акцию. Господин Квантришвили завлекал известных спортсменов вроде Николая Балбошина и Александра Тихонова, те вопрошали: "Кто такой Сысоев?!"

- Это отголосок вашего противостояния с созданной Квантришвили партией спортсменов?

- Ну конечно. После его гибели подошел к Тихонову. В руках держал подаренную им фотографию, на которой сам Тихонов со знаменитой лентой в медалях. На обороте автограф: "Любимому, дорогому Валерию Сергеевичу..." Спросил: "Так когда же ты был прав-то, Саша?" - "А нас Квантришвили заставлял против вас выступать. Но для меня вы по-прежнему - любимый и дорогой".

- Уходили вы в никуда?

- Абсолютно. Телефон замолчал на следующий день. Это было терпко. Вы не представляете, кем я работал после этого пять лет.

- Кем же?

- Например, начальником отдела по связям с общественностью московского отделения компании "Мерседес". Рядом ледовый дворец ЦСКА - так меня раз увидел Виктор Тихонов. Онемел! "Вы-то как здесь очутились?!" Все вышло по Божьему Писанию. Надо окунуться в кое-что по горлышко, выйти - и пересмотреть свои ценности. У меня, кстати, любопытное знакомство получилось с президентом "Мерседеса". Прилетаю в Гамбург - встречает водитель. По дороге говорю: "Лучше всего было бы ничего не делать - и получать большие деньги". Немец округлил глаза: "В каком смысле?" - "У меня отец в войну погиб. Нужна контрибуция". Посмеялись. А вечером на ужине вижу того же водителя в смокинге. Оказывается, это - президент.

- Он знал, что вы - генерал КГБ?

- Да. Немцам это льстило. Вокруг московского представительства крутилось много товарищей из теневых структур. А у меня связей достаточно. Да и опыт хозяйственной деятельности по Центральному совету "Динамо" пригодился.

- Вы сказали, что были оппонентом Квантришвили. Для некоторых такое противостояние могло закончиться печально.

- Я никогда угроз не слышал. В конце 70-х он работал в "Динамо" тренером по борьбе. Перед московской Олимпиадой ко мне подошли динамовские борцы: "Наш тренер Квантришвили еще и судья. Ему не дают допуск на Игры. Поможете?" Я подумал: это ж не в Париж человека посылать - всё в Москве, на глазах. Вопрос решил, он судил Олимпиаду.

Потом перестройка, общество "Динамо" с точки зрения экономики затрещало по швам. Я создал фонд Яшина. Что-то похожее замышлял и Квантришвили. Как-то иду с заседания в Кремле рядом с Кобзоном. Тот улыбается: "Я сказал Отари - пока ты колебался, Сысоев за два дня образовал фонд!" Но это не главное, в чем я перешел дорогу тем структурам.

- Так в чем же?

- Стадион "Динамо" и Петровский парк рассматривался как объект приватизации. И все у них из-под носа уплыло. А столкновение у нас произошло, когда Квантришвили вовлек в партию спорта всех-всех-всех, включая Ельцина.

- Вот оно, самое интересное.

- Принялся меня агитировать: "Мы завтра собираемся в Колонном зале, вы, председатель Комитета, приходите". Я ответил: "Отари Витальевич, чтоб ты знал - не приду. Я категорически против твоей партии" - "Почему?" - "А потому что ты хочешь создать "якудзу" на территории России, но в другом звучании". Влияние спортсменов на местах огромное. Но пользоваться им надо очень осторожно!

Однажды я Леониду Кравчуку предложил эксперимент. Давайте, говорю, соберем на киевском стадионе "Динамо" полные трибуны. Сначала выступите вы: "Ребята, через тридцать минут жду вас на Крещатике!" Следом выйдет к народу Олег Блохин: "Через полчаса встречаемся на Подоле". Кравчук смотрит на меня - что, мол, дальше?

- И?..

- "Уверяю вас, почти все пойдут на Подол за Блохиным. За вами отправлюсь я, работники аппарата ЦК да милиция".

- Словом, в Колонном зале вы не появились.

- Нет, конечно. А закончилось все так. Есть коллекционер антиквариата - Бондаренко. Издавал в Москве журналы, в одном из которых задумал спортивную вкладку. Я ему помогал. Вдруг он попросил познакомить с Квантришвили. Я отказывался, объяснял, что встреча никакого удовольствия не доставит. Но Бондаренко меня уболтал. И я позвонил Отари. Тот говорит: "Давайте завтра вместе в баню? Там ребята, борцы, все вас уважают…" Нет, отвечаю. Баня - дело интимное, а у нас деловая встреча. В результате наутро Квантришвили приехал к Бондаренко в журнал. До сих пор неприятно вспоминать.

- Что случилось?

- Я хотел уйти - Квантришвили остановил: "Побудьте с нами". Устроил спектакль - материл этого Бондаренко, словно показывая мне: смотри, как людей щелкаю. В какой-то момент понимаю: Отари знает его по другому миру, теневому. Прошло минут тридцать словесной экзекуции - он поднимается и уезжает. Вечером ужинаю дома, включен телевизор - и тут вижу: Квантришвили застрелен около той бани, куда меня зазывал. Батюшки! Все оторвалось внутри - утром разговаривал с человеком, и такой конец…

* * *

- В вашей жизни были встречи более приятные. С Якушиным, например.

- Михаил Иосифович личность удивительная. Его ярко характеризует эпизод, о котором сам же мне и поведал. В 50-е у "Динамо" не было базы в Новогорске. Сборы проводили в Мытищах, а рядом семьи игроков снимали на лето квартиры. Как-то администратор базы пожаловалась Якушину, что пропал прикроватный коврик. Михаил Иосифович провел расследование и выяснил, что позаимствовал его защитник Борис Кузнецов. У Бори в Мытищах жила невеста, ей-то коврик и отнес. Другой тренер устроил бы игроку публичный разнос. А мудрый Якушин на построении, проходя мимо Кузнецова, шепнул: "Коврик-то верни…" И вечером он лежал на месте.

- Севидова из "Динамо" в 1979-м увольняли вы?

- По счастью, нет. Я в тот момент работал в Спорткомитете. История несправедливая и горькая. На турнире в Америке к Севидову подошел киевский приятель. Пригласил в ресторан, затем каждому игроку подарил часы. Без презента остался лишь руководитель делегации - генерал МВД. Он обиделся, написал в отчете, что Севидов встречается с эмигрантами. И Сан Саныча убрали.

- "Динамо" без него сразу посыпалось.

- Севидов - особая тренерская категория. В понимании футбола его можно сравнить с Якушиным, Бесковым, Лобановским. При этом он, как никто, умел сплотить команду, найти подход к любому. Начитанный, интеллигентный. Когда впервые попал к нему домой, поразился шикарной коллекции пластинок. Как Севидов разбирался в джазе! Сегодня общаешься с молодыми тренерами и думаешь - дай бог, чтобы кто-нибудь из них смыслил хоть в каком-то попутном деле.

- Что за работу на Водном стадионе вы предлагали Газзаеву, когда тот закончил футбольную карьеру?

- Его друг бизнесмен нашел зарубежных инвесторов, которые взялись строить в Москве спортивный комплекс. Газзаева привлекли к проекту. Пришел он с этой идеей ко мне. Говорю: "Есть у нас территория на Водном стадионе. Все в запустении. Если готовы возводить там спорткомплекс - вперед". Но вскоре Валера набрал мой номер: "Это не для меня. Хочу в футбол вернуться". И начал тренировать ребятишек в динамовской школе. Вы, кстати, знаете, что президентом ФК "Динамо" в свое время мог стать Газзаев, а не Коля Толстых?

- Нет.

- Я был первым президентом "Динамо", когда футбольный клуб преобразовали в акционерное общество. Уходя в Госкомитет, предложил эту должность Газзаеву. Он был главным тренером, а Толстых - председателем правления. Они часто конфликтовали. Я сказал Валере: "Ты постоянно критикуешь Колю. Так давай сам становись президентом. Человек ты футбольный, авторитетный, волевой. У тебя получится".

- А Газзаев?

- Замахал руками: "Не-не-не!" Не оценил, что такой шанс выпадает раз в жизни. Иногда при встрече Газзаев вспоминает тот разговор: "Да, Валерий Сергеевич, промахнулся я. Надо было соглашаться…"

- Зато как тренер он выиграл четыре чемпионата России и Кубок УЕФА.

- Тоже верно. Но сейчас-то Газзаев вернулся к тому, что я предлагал ему двадцать лет назад. Только в "Алании". Жаль!

- Это же вы помогали Блохину уехать из Союза?

- Помочь ему было не в моей власти. Хотя он с Ирой Дерюгиной приезжал ко мне в 1988-м. Я сказал: "Будь моя воля, Олег, я бы тебя не разаттестовал. Ты же флаг украинского "Динамо"! Может, к нам, в Москву?" Тут вмешалась его жена: "Как жить в Москве, если у нас в Киеве пакет молока стоит 16 копеек, а у вас - 17?!" Все, отвечаю, сдаюсь.

- По словам Блохина, в Москве теми же днями на него кричал какой-то генерал с большими звездами. Тыкал указкой в Камчатку на карте: "Ты у меня вот сюда поедешь". Это были не вы?

- Нет. Со спортсменами в подобном тоне я не разговаривал. От меня Блохин с женой двинули к руководству МВД. Там их уже ждали. Не Чурбанов ли так с ним поговорил?

- Бышовец в своей книге написал, что это вы упустили чемпионство в 1990-м для московского "Динамо" - продав Добровольского в разгар сезона итальянскому "Дженоа".

- Как интересно. Я не читал. Наверное, Бышовец остался без дивидендов от контракта, вот и списал все на меня. При встрече спрошу - чего он дурака валяет. Хотя отношения у нас сложные. Бышовец, тренируя "Динамо", любил ходить по верхам. Мне это не нравилось. Был и другой момент. После победы на Играх в Сеуле он прислал мне в подарок музыкальный центр. Я, не распаковывая, попросил водителя отвезти коробку обратно Бышовцу. А ему сказал: "Толя, я подачек не беру".

- Обиделся?

- Наверняка. После Олимпиады он считал, что в Москве будет возведен минимум в ранг Лобановского. Я же втолковывал ему: "Если Украина тебя не приняла как тренера, сделай выводы". Но Бышовец никого не слушал.

- Колосков вам тоже несколько страничек уделил в своей книжке - и не самых приятных.

- Вот это читал. К примеру, вспоминает Колосков эпизод, когда говорю ему: "Мы вынуждены расстаться", а он в ответ: "Вы куда-то уходите, Валерий Сергеевич?"

- Не было такого?

- Было. Только не с ним, а с Борисом Майоровым, который возглавлял Управление хоккея! Загадка, почему в книге Колосков эту фразу перевел на себя. Когда в Спорткомитете я курировал футбол, у нас был один конфликт. В 1984-м на таможне у него отобрали томик Мандельштама. В Союзе он тогда уже издавался, но вез Колосков издание "Посева".

- По тем временам - ЧП.

- Еще какое! Руководитель Госкомспорта Марат Грамов рвал и метал. Колосков включил свои рычаги. Я его вызвал: "У меня одна просьба - не выпрыгивай из штанов. Иначе пойдет коса на камень". Я никогда не рассказывал Колоскову, что этот вопрос обсуждал и в ЦК, и в другой организации. Объяснял - если его накажем, потеряем своего представителя в исполкомах ФИФА и УЕФА. Аргумент подействовал.

- Выходит, от увольнения Колоскова спасли вы?

- Не хочу выставлять себя спасителем. Моя задача была в том, чтобы Колоскова не сделали невыездным. Для него все закончилось легким испугом. Мы до сих пор изредка встречаемся и выпиваем. А то, что написал, пусть останется на его совести.

* * *

- В 1970-м чемпион СССР по футболу определялся в переигровке ЦСКА - "Динамо". Потом Бесков обвинил Аничкина, Еврюжихина и Виктора Маслова в продаже матча каким-то картежникам. Как считаете, он был прав?

- Думаю, да. Константин Иванович - человек кристально честный. Ему я верю больше, чем остальным.

- Неужели не пытались докопаться до истины?

- Нет. И вообще слухи о влиянии органов на результаты "Динамо" сильно преувеличены. Хоккейное "Динамо" не выигрывало чемпионат с 1954 по 1990 год! Последнее золото футбольной команды датировано 1976-м! А ведь, казалось бы, могли решить вопросы. Но у КГБ хватало забот поважнее. Опускаться до спортивных проблем никто не собирался. За исключением совсем уж чрезвычайных происшествий.

- Это каких же?

- Органы подключали, когда погиб Толя Кожемякин. Он с приятелем застрял в лифте. Раздвинули двери. Приятель выбрался, а Кожемякин вылез из лифта наполовину, и тут кабина внезапно тронулась. Парня разрезало пополам. Расследование показало - несчастный случай. Второй раз вмешательство КГБ потребовалось после гибели Анатолия Череповича, знаменитого велогонщика, чемпиона СССР.

- Что произошло?

- Он уже работал тренером. В Каунасе проходил отборочный чемпионат страны. После гонки поехал с коллегами на машине в гостиницу. На заднее сиденье набилось четверо. Толя - с краю, курил в открытое окно. На повороте "Волгу" занесло, заехав на высокий парапет, она перевернулась. Все выжили, кроме Череповича, которому стойка между передней и задней дверью снесла полголовы. Причем за рулем сидел человек, которого Толя органически не выносил. Не доверял, считал, что тот занимается лженаукой. Однако по стечению обстоятельств очутился с ним в машине. Рассматривалась версия, что авария неслучайна. Но не подтвердилось.

- Напрямую с Андроповым часто общались?

- Когда он был в КГБ - четыре раза. Особенно запомнилась первая встреча. Председатель ЦС "Динамо" Богданов ушел в отпуск, на хозяйстве остался я, его заместитель. Из Свердловска в минское "Динамо" призвали хоккеиста, которого затем планировали перевести в Москву. Сам он не возражал. Неожиданно в "Комсомолке" заметка: "Динамо" украло игрока!" Мне звонят: "Завтра в 10.00 к руководству МВД на Огарева. А в 11.00 - к Андропову". Ничего, думаю, успеваю.

- Ошиблись?

- Захожу на Огарева - навстречу помощник Чурбанова: "Где пропадаете?! Вы же должны быть у Андропова!" - "Да, - отвечаю. - в одиннадцать". - "Нет, сейчас!" Прыгаю в машину, ехать недалеко. Попутно узнаю: человек, который мне звонил, перепутал время. Опоздал я минут на двадцать. Влетаю в приемную Андропова, стоят четыре мрачных генерала. А я еще полковник, и меня в кабинет они первым вытолкали. Идет Юрий Владимирович: "Да, товарищ Сысоев, заставляете себя ждать!" Говорит тихо, спокойно. Но эта тональность пробирает до пят. Я задрожал, хоть не из робкого десятка. Лихорадочно соображаю: "Сказать, что моей вины нет, подставив человека, или промолчать?"

- Сказали?

- Нет. Просто извинился за опоздание. Андропов улыбнулся: "Ничего, бывает". И перешли к делу. Я попытался объяснить, что московское "Динамо" к истории с хоккеистом отношения не имеет, это Минск его призвал. Но Андропов резко оборвал: "Я в курсе ваших штучек. Кашу заварили - летите теперь в Свердловск и Минск, со всеми договаривайтесь полюбовно".

- Полетели?

- Куда деваться? Когда из горьковского "Торпедо" приглашали Варнакова с Ковиным, я за день трижды туда летал, представляете!

- С трудом.

- Утром прибыл в Горький, с игроками все уладил. Вернулся, докладываю начальству. Меня спрашивают: "С родителями встречались? Они не возражают?" Я опять в аэропорт - и к родителям. Заручился их согласием, прилетел в Москву, доложил. И слышу: "С местными властями обсудили вопрос? Варнаков и Ковин - лидеры "Торпедо" - "Руководители клубов договорились". - "Нет, вы лично обязаны побеседовать…" Вечером я в третий раз отправился в Горький. Это я к легендам о влиянии КГБ на "Динамо". Андропов не хотел, чтоб кто-то мог упрекнуть органы в том, будто они насильно забирают игроков в "Динамо" и ставят команды в неравные условия. К таким вещам он относился щепетильно.

- Самый памятный разговор с Ельциным?

- Познакомились мы на Спартакиаде народов СССР в Свердловске. Он был первым секретарем обкома. Когда вновь увиделись в Юрмале, Ельцин уже находился в опале. Я отдыхал с семьей, играл в теннис. Бориса Николаевича к нему тоже начали приобщать. На корте мы и встретились. Потом пили чай. Я прощупывал реакцию Ельцина на тему приглашения Карполя в московское "Динамо".

- Ельцин вряд ли обрадовался.

- Разумеется. И Карполь в Москву не рвался, мы общались несколько раз. Местечковый дядька. Переезд в Москву его пугал. В "Уралочке" он царь и бог, а здесь - обычный тренер. Хотя, если бы не опала Ельцина, возможно, и реакция Карполя была бы иной.

- А что за письмо к вам пришло однажды от подпольных каратистов Украины?

- Их активно лоббировали дети членов Политбюро ЦК Украины, в частности, сын Щербицкого. Письмо направили Андропову, как председателю КГБ, и министру обороны маршалу Гречко. Дескать, именно каратэ, а не самбо нужно освоить сотрудникам спецслужб. О каратэ у нас толком ничего не знали. Дали поручение по динамовской линии - разобраться. Приехали в Киев с группой самбистов. Наш тренер Василий Маслов предложил: "Завтра на пляже выстраиваем с одной стороны каратистов, с другой - самбистов. Кто победит - тот и прав". Уложили они каратистов минут за пять. Маслов пожал плечами: "Сами видите, что лучше".

* * *

- С оперативной работой вы соприкасались?

- Вот вам две истории. Олимпиаду в Лос-Анджелесе мы бойкотировали, но делегация СССР все равно поехала. Все наши представители в международных федерациях, судьи. Я был руководителем делегации. На меня вышел Самаранч. Пригласил в теплую компанию - за столом сидели еще президент оргкомитета сеульской Олимпиады Ро Дэ У и владелец "Адидаса" Хорст Дасслер. Их очень волновало - пришлем ли мы спортсменов в Сеул? С Южной Кореей не было дипломатических отношений.

- Занятно.

- Они полагали, что я - большой человек в органах. Говорю: "Господа, я же не член Политбюро. В лучшем случае переадресую туда ваши вопросы". Хорошо, отвечают. Передайте наше письмо. Что делать? Не идти же с ним в приемную генсека!

- Выкрутились?

- Обратился к товарищам из КГБ: как быть? "А никак, - отвечают. - Оставляй письмо, мы доложим куда следует". Сразу после Олимпиады проходил чемпионат мира по велоспорту в Барселоне. Понимаю - Самаранч будет расспрашивать. Уточняю у своих - что сказать-то? Советуют: "Не говори ни "да", ни "нет". Но если начистоту, скорее "да".

- Расспросы были?

- Заселился в номер - звонит телефон. Дасслер: "Сидим на вилле у Самаранча. Так как насчет Олимпиады?" - "Точно не знаю. Но, по-моему, будем чай пить в Сеуле". Обрадовались они невероятно. И окончательно решили, что я - секретный посланник. Сейчас-то смешно рассказывать, а тогда это было смело.

- Вторая история?

- Когда в москву приехал Гейнер, президент федерации велоспорта ФРГ, я встретил его в генеральской форме. В ней же пришел на ужин. А у меня был симпатичный значок - "почетный чекист". Немец все в него вглядывался. Кто-то нас сфотографировал. Потом в Германии Гейнер вручил мне фотографию - и, наконец, спросил: "А вот это что за орден?" Да так, отвечаю. Родина отметила боевые заслуги. Немец был поражен.

- За что значок получили?

- Председатель КГБ Крючков вручил - на сеульской Олимпиаде здорово выступили и динамовцы, и велосипедисты.

- За границей внимание спецслужб на себе чувствовали?

- Да. Недаром же в гостиницах меня селили в один и тот же номер. Опека была ласковая. Я взглядом легко обнаруживал закамуфлированного сотрудника. Такие люди - всегда инородное тело. Кстати, ребята, обратили вы внимание на фотографию, где я с папой римским?

- Конечно.

- Было столетие итальянской федерации велоспорта. Нам сообщают: "В программе встреча с папой римским". Вокруг туча корреспондентов. Это не аудиенция - короткая беседа.

- Неприятностей по партийной линии у вас от таких бесед не было?

- Накануне позвонил в посольство - до меня к папе из советских ходил лишь Косыгин. Мне ответили: "Ты же к папе идешь не как представитель страны - а как президент Международной федерации велоспорта? Ну и с песнями!" С песнями так с песнями. На пресс-конференции итальянские журналисты начали терзать: что вы сказали папе, если он отпрянул, изменившись в лице?

- Было такое?

- Было. Фотографы этот момент поймали. Я итальянцам ляпнул: "Спросил его: Папа, вас здесь никто не обижает? Если что - скажите, мы приедем…"

- А на самом деле?

- На самом деле - все было иначе. Только вам открываю тайну. Папа почему-то меня спрашивает: "Вы - русский из Канады?" - "Нет, я коммунист из Москвы". Он - хоп, и в сторону. Дернулся. Но не буду же я это описывать на пресс-конференции?

- За годы, что руководили Федерацией велосипедного спорта СССР, а потом и Международным союзом велосипедистов, вы побывали на разных гонках. Что вспоминается в первую очередь?

- Велосипед - спорт жесткий. Как-то пошел дождь со снегом. Шоссе обледенело, и гонщики - бах! Падают! Я увидел Колю Горелова. Поднимаю его - он разворачивается и едет в другую сторону. В полной прострации. Снова падает. Поднимаю - история повторяется. Да много было интересных случаев.

- Например?

- В Азербайджане были два гонщика - Семергей и Франчук. Первый - сутулый, маленький, на велосипеде напоминал крысу. Трасса проходила по виноградникам, страшная жара. Семергею не повезло дважды. Сначала, догнав Франчука, выхватил у него алюминиевый бачок. Думал, там вода. Глоток отпил, а остальное вылил на голову. Но там не вода оказалась, а сироп с сахаром. На голове каша!

- С чем еще не повезло?

- Кричит тренеру: "Дай воды!" - "Нету" - "Дай винограда!" А тот пошутил - вместо виноградины протянул ему соленый огурец. Тут уж Семергей не выдержал, соскочил с велосипеда, выхватил насос - и бегом за тренером. Тот деру!

- Гонщики в те времена были фантастические. Один Ааво Пиккуус чего стоил!

- Пиккуус, между прочим, тяжело пробивался в сборную. Во-первых, едва говорил по-русски. Во-вторых, парень не коллективный. Пиккууса передразнивали, он переживал. Был эпизод, о котором даже рассказывать сложно…

- Но вы уж расскажите.

- Пиккуус не приехал на сбор. Сутки его не было. Идет построение, смотрят - бежит! Капитанов спрашивает: "Ааво, где ты был?!" - "Виктор Арсеньевич, мы ехали с ралли, с ралли…" Ребята услышали - хохот! Капитонов ворчит: "Пока вы с ралли, день сборов прошел". А помните Гайнана Сайдхужина по прозвищу "Татарская стрела", неоднократного победителя велогонки Мира? Проезжали городок в Чехословакии, у дороги медучилище. Медсестры высыпали, стоят вдоль шоссе в коротеньких халатиках. Гайнан рванул вперед и рукой по ним как по забору - тр-р-р… Вся гонка - наповал!

* * *

- В Киеве спустя полторы недели после чернобыльской катастрофы стартовала велогонка Мира. Вы понимали, какими последствиями это грозит?

- В Москве мы ни о чем не догадывались. Нас успокаивали: "Да бросьте, никакой опасности…" И те же самые слова мы повторяли тренерам, спортсменам из разных стран. Старты прошли нормально. А перед отъездом из Киева нас решили проверить на радиацию. Одежда, обувь звенели так, что всё заставили снять и сбросить в мешок, который сожгли. Только в эту секунду я понял, что стал жертвой чудовищного обмана - и невольным его соучастником.

- Звание генерала КГБ и вера в Бога - вещи несовместимые?

- Я не могу причислить себя к верующим, но веру глубоко уважаю. У меня хорошие отношения с архимандритом Тихоном. До поступления в семинарию он служил во внутренних войсках, играл в футбол. Помню, в период повального дефицита обратился ко мне с просьбой: "У нас нижнее белье - сатиновое. Качество низкое, в жару стоим на службе, потеем. Можно комплекты из хлопка через "Динамо" заказать?" Динамовские предприятия шили превосходную форму.

- Уважили просьбу?

- Конечно. Когда в шутку предложил на всех трусах и майках написать "Динамо", Тихон вскрикнул: "Не богохульствуй!" Но позже, договариваясь о погрузке с директором нашей трикотажной фабрики, я попросил приготовить один комплект с динамовской эмблемой. Тихон звонит: "Ну, холера, подсуропил-таки!" - "Да это тебе лично подарок. Как бывшему футболисту".

- Вы как-то обронили: "Не понимаю режиссеров, которые ставят классику в своей "интерпретации", это насилие над зрителем". На себе такое попробовали?

- Еще бы! Последний раз - в театре Маяковского на спектакле "Таланты и поклонники" литовского режиссера Карбаускиса. Билеты не достать - заказывали за полтора месяца. Зал битком. Молодежь выходит: "Ах!" А мое поколение не в восторге. Но шел я осознанно - хотелось своими глазами увидеть новомодную постановку. И убедился - не мое. Похожие чувства вызвала современная версия "Руслана и Людмилы" в Большом. Я воспитан на классике. Не понимаю, для чего переделывать творения великих драматургов, писателей, композиторов?

- Ни разу не уходили со спектакля?

- Нет. Моветон. Если пришел - выпей эту чашу до дна. Правда, желания идти в театр все меньше. Вот консерватория - совсем другое дело! Честно вам скажу, лет двадцать назад задремал на "Реквиеме". Да и не такой уж знаток классической музыки. Но сейчас под нее уже не засыпаю. Наоборот, растворяюсь в ней, получаю колоссальное удовольствие от атмосферы в зале.

- С сегодняшним театром не сравнить?

- Небо и земля. После пыли, лака, суеты и ресторанщины попадаешь совершенно в иную реальность. Где видишь чудом сохранившийся слой интеллигентных, благородных, спокойных лиц. Многие - скромно одеты, но это никакого значения не имеет. Там такая обстановка, что она невольно вытягивает тебя на новый уровень. Теперь советую всем знакомым: "К черту театр! Давайте лучше в консерваторию сходим…"

- Отличная идея.

- Когда-то с Николаем Озеровым заговорили о том, почему раньше в нашем футболе было больше импровизации. Я начал размышлять на эту тему. В отсутствие телевидения, два мира - искусство и спорт - все время соприкасались. На трибуне сидели актеры, писатели, поэты. Молоденькие актрисы часто влюблялись в футболистов и ради них тоже шли на стадион. А те охотно посещали спектакли. Пусть не каждый читал Чехова и Шекспира - но общение с театральными людьми их духовно обогащало. Потом они сами творили на поле. В этом ответ! И Озеров со мной согласился.