Андрей Сафронов: И тогда мы полетели на Северный полюс

С руководителем теперь уж московского «Динамо» мы говорили в том самом офисе, в котором писалась история ХК МВД. Я оглядывался по сторонам - признаков скорого переезда в район метро «Динамо» не обнаруживал. Зато кабинет у Сафронова – словно музей. Я спросил Андрея Николаевича, какая из этих милых вещиц всего дороже его сердцу – и, скользнув взглядом по сторонам, он указал на фотографии детей:

— Вот что мне дороже всего.

— Из этого офиса будете переезжать на «Динамо»?
— Посмотрим. Возможно, там будет представительский офис. Но лучше работать там, где тебе удобно. Где все получалось. А на «Динамо» уюта нет, теплоты.

— Вы собираетесь менять форму у «Динамо». Что еще нужно изменить в этой команде, чтоб она начала выигрывать?
— Ох, многое. Отношение всех сотрудников, даже сотрудников ХК МВД к своей новой работе. Ответственность теперь огромная. Вокруг много людей, которые говорят: «А получится ли у них здесь?»

— Хороший, кстати, вопрос.
— Я думаю, получится. Даже уверен в этом. А насчет формы... Это, наверное, последнее, что стоит менять. Прежде стоит разобраться в детской спортивной школе — почему за последнее время, кроме хорошего хоккеиста Овечкина, никто оттуда не вышел. Хоть до этого были плеяды отличных ребят — и все играли на высоком уровне. Да много вопросов.

— Зато база какая.
— Это точно. Когда туда первый раз зашел — подумал, что попал в сказку. Сотрудники ХК МВД, которые стали работать в «Динамо», тоже были ошарашены. Я даже провел собрание: «Ребята, прекратите ходить с широко открытыми глазами. Прекратите удивляться». Жизнь продолжается. Вершина, которую покорил ХК МВД, для меня уже забыта. С вершины на вершину не прыгают. Спускаются — и идут на следующую.

— Уже осознали, что все это на динамовской базе уже ваше — этот холл, увешанный майками легенд, аквариум, каток?..
— Да как можно осознать такое за два месяца?! Надо начать чемпионат, посмотреть игрокам в глаза. Надо научить болельщиков тебя любить. Когда мы приходили в Тверь с ХК МВД, болельщики скандировали: «Пока мент на поле, зек на воле». Все это помним. Еще помним, как мы уходили из Твери — и те же болельщики плакали. Да и многие руководители команды МВД плакали в тот момент.

— Из Балашихи уходили иначе?
— Как-то обыденно. По рабочему. Сделали свое дело, доказали, что нас надо любить. Все-таки хоккейный клуб МВД вписал золотыми буквами Балашиху в историю российского хоккея. Ни одна команда Московской области так высоко не забиралась. «Химик» завоевал два раза бронзовые медали, один раз серебро — и все, больше ничего.

— За последние годы хоть одна газетная заметка вас по-настоящему зацепила?
— Я на эти заметки не обращаю внимания. Все они, кроме некролога, реклама. Если ты не платишь зарплату, и об этом пишут в газетах — это нормально. Когда-то в момент больших проблем я сам сказал игрокам: «Если не верите — жалуйтесь корреспондентам, все рассказывайте». Но лучше я вам расскажу другой случай. Когда выиграли высшую лигу в Твери, был у нас такой игрок — Виктор Гордиюк. После победы многие игроки ушли из команды, и Виктор тоже. Время спустя начали выплачивать премиальные за ту победу. Гордиюк получил эту премию месяцев девять спустя, играя уже в Воскресенске. Никогда не забуду, как Гордиюк пришел: «Андрей Николаевич, я столько лет в хоккее. Даже не ожидал, что заплатят. Большое спасибо».

— Уход какого игрока доставил вам особенную боль? По кому тоскуете?
— Тосковать не тоскую, я с этим человеком часто общаюсь. Он стал агентом. Андрей Разин. Не понял я Андрея в какой-то момент. Наверное, не дотерпел — а мы на него в тот момент очень рассчитывали. Разин сам снял свою кандидатуру. Закончил, не начав. Хоть я со всеми стараюсь расставаться в нормальных отношениях.

— Получается?
— Не всегда.

— Есть в хоккее люди, которым никогда не подадите руки?
— Поставьте многоточие. Первый президент ХК МВД Константин Ромодановский говорил: «Месть — блюдо, которое подают холодным». А мне хочется эмоции подавать холодными. Руку подаю всем. Просто с некоторым здороваюсь и скорее иду дальше, а с кем-то могу говорить по полдня.

— Среди руководителей других клубов есть люди, которых можете назвать своими друзьями?
— У меня отличные отношения с Омском. С Лешкой Жамновым. Просто классные отношения с руководителями «Ак Барса». На церемонии награждения КХЛ даже сидели за одним столом. Когда «Ак Барс» завоевал свой первый Кубок, единственным клубом, который потрепал им нервы, был именно ХК МВД. Шавалеев, выдавливая улыбку, побежал тогда к судьям. Не понял, что происходит.

— Почему?
— Потому что у нас в команде не платали зарплату. Мы вызвали на эти игры молодых, и вот такой эффект. Один приятель тогда сказал: «Николаич, вы не проиграли им серию. Один матч выиграли, один проиграли и две ничьи». Правда, эти ничьи завершились поражениями по буллитам.

— Когда «Динамо» брало Хомутова — вы знали, что ничего хорошего из этого не выйдет?
— Пусть даже Хомутов прочитает эту заметку — не страшно. Есть такой уважаемый агент — Юра Николаев. В тот момент, когда Хомутова назначили главным тренером «Динамо», я Николаеву сказал: «Юр, все понятно. „Динамо“ нам не конкурент». Я не понял, зачем Хомутова взяли.

— Подвиг агента.
— Возможно. Но я бы сказал иначе — это не подвиг того руководства. Человеческие качества должны быть все-таки на первом месте. Знаете, я тоже жил за границей, и жил очень долго. Как бы вам объяснить... Когда Леонид Ильич Брежнев сходил с трапа, говорил так: «Москва, я тебя узнаю!» Я любил свою страну, когда она называлась Советским Союзом, любил ее с пустыми прилавками. Люблю ее сейчас. Другими странами не восхищаюсь, хоть дочка и первая супруга с 89-го года живут в Италии.

—  В каком городе?
— Дочка играет в волейбол, сейчас будет жить в районе Турина. Но я скажу насчет Хомутова — нельзя относиться так к своей стране, как он. Нельзя постоянно ее шпынять. Я как-то ему сказал: «Андрей, тебе эта страна дала все. Ты здесь стал игроком, здесь стал человеком». Наверное, наверху все видят.

— Как вы его отыскали?
— Инициатором приглашения был мой покойный одноклассник и друг Игорь Стельнов. Как я звонил Хомутову в Швейцарию — история отдельная. Он просто не поверил, что его приглашают на работу. Он человек достаточно сентиментальный, уже в Москве я видел слезы на его глазах.

— Вам такое нравится?
— Да, я сам сентиментальный. Хомутов хотел работать. А мне казалось, наконец нашли того капитана, который должен вести это судно. Прежде едва ли не два раза за сезон меняли тренера. Никак не могли найти своего. И не нашли в лице Хомутова. Еще один момент я понять не мог. Я прожил в Италии пять лет. Мне нравятся итальянские передачи, итальянский спорт. Политика. Даже просто передачи на итальянском языке. Нравится, и все. Читать и разговаривать я могу бегло. Как-то рассказывал своим сотрудникам: «Мне начали сны на итальянском сниться».

— К чему это вы?
— Андрей Валентинович прожил в Швейцарии без заездов в Москву семнадцать лет. Как-то его спросил: «Андрюш, ты язык-то как знаешь? На пятерочку с минусом? На четверочку?» Да на какую отвечает, четверочку? На три с минусом!

— Поразительно.
— Вот я не понимаю: как можно столько лет прожить в стране — и не знать язык. Даже троечка с минусом — это Хомутов задрал планку, знал французский еще хуже. Да Бог с ним, с языком — проблема-то глубже. Надо общаться с людьми. Людей надо любить, а не завидовать. Зависть — не то чувство, с которым стоит идти по жизни.

— У вас с итальянским порядок. А с английским, например?
— Очень хочу его выучить. Но время идет, из года в год мне не хватает времени. Ничего, заставлю себя.

— Из итальянских городов мне больше всего нравится Неаполь. А вам?
— Меня с Неаполем многое связывает. У меня там в 91-м году украли сумку с документами. А у товарища угнали автомобиль — его звали Сережа Коряжкин, чемпион мира по фехтованию. В 90-м году уехал работать тренером в Италию. Встретил меня в Риме, под мышкой у меня была собака...

— Ничего себе картина.
— Меня попросили привезти щенка бультерьера. В другой руке была огромная сумка с продуктами. Мы не экономили, а очень экономили. Моя бывшая супруга в волейболе выиграла все, много лет была капитаном сборной Советского Союза и ЦСКА. Так вот в Италии она заключила контракт на 100 тысяч долларов. Я многих спрашивал — как вы думаете, сколько она получала от этого контракта? В этот ребус можно играть до бесконечности — и не угадать.

— Так сколько?
— За 10 месяцев получила 5 тысяч долларов. По 500 долларов каждый месяц. За этими деньгами ездила за свой счет в агентство «Совинтерспорт»...

— Так как все случилось в Неаполе?
— Неаполь — город контрастов. Люди открытые, но не любящих работать там больше, чем любящих. Воровство, лентяи, контрабанда — все как в фильме «Бриллиантовая рука». Сидели, выпивали — и уснули. Проснулись в 4 утра от того, что завелся мотор того самого автомобиля, который ему подарил президент клуба. Все это происходило под Неаполем, в городишке Сан-Джузеппе Везувиано. Центр если не мафии, то разгула. Вместе с машиной свистнули и мою сумку с харчами. В итоге провожали меня на другой машине, и шел в спортивном костюмчике я налегке. Только с собакой под мышкой...

— За все время, что руководите хоккейным клубом — самый необычный характер, который встречался?
— На своей волне был Лешка Кровопусков — но это волна была позитивная. Была и другая волна, которую до сих пор разгадать не могу. Хочу разобраться — сам не знаю, зачем. Мы потеряли и для сборной, и для клуба отличного игрока — Артема Чернова. Еще дадим шанс в этом сезоне, хоть ему будет тяжело. Сам себе находит приключения.

— Помните, когда он вас особенно удивил какой-то выходкой?
— Помню. В тот сезон мы уже играли в Балашихе, а капитаном был Дима Субботин. Я в какой-то момент понял, что у него эмоции перехлестывают, человеку просто надо расслабиться. С Субботина надо снять ответственность за эту вот капитанскую повязку. Я очень долго думал — и решил встретился с двумя людьми — Пашей Трахановым и Черновым. Команде нужен был лидер в раздевалке, который будет не просто сидеть в сторонке. Траханов сказал: «Андрей Николаевич, я не готов».

— Чернов согласился?
— Встретились с ним в конце декабря, перед самым Новым годом. Говорю: «Черный, готовься. Мы меняем капитана. Справишься?» — «Справлюсь!» Но справился он своеобразно. После Нового года пришел в веселом настроении, так сказать. Хороший ты, говорю, капитан. Да у нас вся команда за пивом после тебя пойдет. На этом мероприятие по назначению Чернова капитаном закончилось.

— Вы говорили, что очень дружили со Стельновым?
— Это была не дружба, а уже что-то родственное. Выросли в одном микрорайоне, девять лет просидели за одной партой.

— Его кончина стала полной неожиданностью?
— Мне не очень приятно вспоминать ситуацию, из-за чего и как это произошло. Русскую душу и так понять сложно, а уж такого открытого, русского в квадрате, еще тяжелее. Многие Игорю по-черному завидовали. Говорили: «Стельнов, ты работаешь здесь, пока есть Сафронов». У него сложная судьба — умер отец, следом погибла мама.

— Как?
— Зарезали. В квартире было ограбление. С супругой у Игоря не сложились отношения. Девочка тоже была из нашего класса. А мы с ним расстались так... По рабочему, но зло. Потому что Игорь нарушал спортивный режим. Между нами вообще не было секретов, и я один раз ему все высказал на эту тему. Но это «один раз» продолжалось долго. С ним и Знарок говорил по моей просьбе, и Ромодановский. Кстати, именно Стельнов меня познакомил со Знарком в 78-м году.

— Разговоры со Стельновым ни к чему не привели?
— Сказал ему: «Нарушай режим летом. Чтоб я тебя не видел и не слышал. Потому что есть такое слово как „коллектив“, и он не должен видеть, что кому-то можно, а ему — нельзя...» Он подумал, что ничего страшного. А на тот момент было страшно — потому что очков не было, в плей-офф мы не попадали. Я принял решение расстаться. Но за словом «расстаемся» стояло другое — Игорь должен был пересмотреть свою жизнь. Но не пересмотрел. Это болезнь многих могучих спортсменов, которые думают: «А-аа, пронесет». После такого инфаркта ни курить нельзя было, ни другими излишествами нехорошими заниматься. Многие говорят, что я виноват в его смерти. Потому что уволил.

— Что ответите?
— Отвечу: да, наверное, отчасти я виноват.

— Выглядел Стельнов до последнего дня просто блестяще.
— Если б мы с вами вели такую жизнь, давно умерли бы.

— Незадолго до смерти он дал интервью — в котором рассказал много веселого. А какая история вас особенно удивила?
— Та, о которой он в интервью не рассказывал. Можно озаглавить так: «С чего начинается Родина». Классе в восьмом сидим за партой, вдруг Стельнов говорит: «Андрюх, представляешь, надо ехать со сборной в Швецию весной. А мы с родителями собрались в деревню... А ну ее на фиг, эту Швецию, поеду-ка я в деревню. В Швецию всегда успею, а в деревне меня народ ждет» — «Как?» — «На сборах в Новогорске закошу, упаду головой — прикинусь, что сотрясение мозга. Никто не проверит». Упал — и с высоко поднято головой поехал вместо Швеции в деревню. Тренером юношеской сборной тогда был Виталий Ерфилов. Ему и в голову не пришло сомневаться.

— Хоть одну игру последнего плей-офф пересмотрели на диске?
— Нет. Мне обидно. Чуть-чуть не хватило глубины состава. Я до последнего был уверен, что мы Казань шлепнем. Даже когда при счете 0:2 ехали в Казань, я знал и всем говорил — мы вернемся и выиграем серию. Я уже и шапки заказал чемпионские.

— Где они сейчас?
— Раздарили игрокам на торжественном вечере, когда министр поздравлял команду. Наше поражение — стечение обстоятельств. Очень уж было много травмированных. Мы Шибаева вызвали с температурой из Твери. Я очень хотел, чтоб Лешка Кудашов стал чемпионом — чтоб еще раз показать Ярославлю, что к чему. Я очень хотел, чтоб ребята, на которых в начале сезона никто ничего не ставил, прошли с высоко поднятой головой: «Мы это сделали!» Они ведь забрались на Эверест. Просто на этой вершине кто-то должен встать, а кто-то — спуститься. Ведь до Гагарина тоже кто-то летал, он был не первый. Просто про того человека никто ничего не знает.

— Интересная параллель.
— Сейчас про ХК МВД знают все. Я на днях ездил поздравлять Геннадия Андреевича Зюганова с днем рождения, мы десять лет подряд в одно время отдыхаем в Кисловодске. Он сказал, что большая часть страны болела за МВД. Мы перевернули мировоззрение людей, дали понять — богатые тоже могут плакать, а бедные — выигрывать. Наша зарплатная ведомость — 21-я в КХЛ. И ребята наши плакали, проиграв в финале. До этого у меня были очень хорошие отношения с судьей по фамилии Горский. Но я не понимаю, как второй матч можно было доверить человеку, который заканчивает карьеру. Это был настоящий судейский беспредел. Я никогда не видел министра внутренних дел настолько возмущенным.

— Вам не хотелось по своим каналам узнать правду — откуда беспредел? Почему?
— Для чего узнавать — чтоб расстроиться еще сильнее? Или вы думаете, нам дадут тот матч переиграть?

— Бывший президент «Зенита» Виталий Мутко после поражения 1:7 от «Динамо» зашел в раздевалку и приказал сжечь кассету с записью этого матча. Самый нестандартный ваш поступок как руководителя клуба?
— Да хотя бы этот — Тюркин и Сафронов перед третьим матчем в Казани улетели на Северный полюс. Вся Европа не летала из-за дымящегося вулкана. Я пилота спросил — а что из-за этого пепла может произойти? Да ничего особенного, отвечает. Мотор забьется, двигатель остановится — и все. Я говорю: «У меня же четверо детей...»

— Зачем полетели?
— Хотелось что-то доказать себе и народу. Мы записали на полюсе ролик — показали команде. И сказали, что мы в нее верим. Остальные слова можно передавать многоточием или свистом. Улетели в субботу, прилетели в воскресенье. В понедельник были в Казани. Ребята оценили. Кстати, вымпел ХК МВД мы оставили на Северном полюсе.

— Чем Знарок удивительный для вас человек?
— Не скажу, что «удивительный» — он человек, который любит свое дело. Любит коллектив. У них чудесный дуэт с Витолиньшем. Напор, энергия Знарка — и хладнокровие, спокойствие Витолиньша. Мне кажется, у этого дуэта большое будущее.

— Чем Знарок отличается от всех ваших предыдущих тренеров?
— Скажу просто: они не устраивали Сафронова. У Сафронова достаточно сложный характер. Проигрывать вообще не умею. Ведь ничего особенного нет ни в «Ак Барсе», ни в «Магнитке»... В прошлом сезоне мы выиграли у Магнитогорска пять игр из шести. А до этого пять лет вообще не могли у них ни одного матча выиграть. У их игроков тоже две руки, две ноги и голова — почему они могут, а мы — нет? Вот тут-то и выходит на первый план тренер. Был бриллиант на тренерском троне — Аркадий Чернышев. Мальцев как-то сказал: «Я все свои медали чемпиона мира готов променять на одну — чемпиона Советского Союза». Но почему получалось у Тарасова в ЦСКА, два раза получилось у «Крыльев», четыре раза у «Спартака», и все. А «Динамо» с 54-го до 90-х чемпионат не выигрывало. Почему?

— Почему?
— Потому что человеческий подход — он был слишком хорош. Надо было добавить цинизма и физической нагрузки. Тарасов мог с командой пойти за грибами, но если кто-то нарушал спортивный режим — такому приходилось тяжело. Хомутов часто вспоминал фразу Юрия Моисеева — правда, Андрей Валентинович от этого принципа отступил: «Работаем так: умрете — заменим. Выживите — будете играть». Знарку с Витолиньшем помогла добиться такого результата спланированная физическая подготовка. Многие хоккейные люди ждали, когда у ХК МВД будет спад — а ведь спада у нас не произошло. Наша команда единственная такая. Тот же агент Юра Николаев мне звонил: «Николаич, что у вас на сборах происходит? Добрышкин в обморок падает, все стонут. Как-то вы сразу начали — с места в карьер...»

— Как отреагировали?
— Позвонил Леше Кудашову: «Что происходит?» Да нормальная, говорит, тяжелая работа. А кто сказал, что будет легко?

— В вашей жизни были ситуации, когда уберегло чудо?
— Маленьких случаев было много, но был один и серьезный. В 2000-м году полетели с друзьями на Пасху в Сочи. Самолет с полными баками взлетел — и загорелся. С полными баками сел обратно на взлетно-посадочную полосу буквально через пять минут. Я многое тогда узнал.

— Например?
— Мы приземлились — а вдоль полосы стояли пожарные и неотложки. Все, как в фильме «Экипаж». Пока не затушили самолет, не зачехлили двигатели — нас не выпустили. Подогнали машину, мы не разбегались, не было никакого надувного трапа — спокойно вышли. Женщина, которая нас провождала из VIP-зала, сказала: «Ребята, я 25 лет здесь работаю. Вы должны памятник поставить пилотам — потому что с полярными баками ИЛ-86 никто не сажает...»

— Потрясающе.
— Еще я тогда узнал, что два стакана по 250 виски залпом — не цепляют. Очень я волновался, когда не так давно у меня должна была родиться двойня. Все прошло хорошо. Прошу заметить — натуральная двойня. Без всяких вмешательств медицины. Всего у меня четверо детей — старшей дочке 21 год, среднему — 11 лет.

— Авраам Грант до сих пор хранит в своем телефоне SMS от игроков «Челси». А в чем ваша сентиментальность?
— Когда звучал гимн ХК МВД — у меня наворачивались слезы. Под гимн страны колотит очень прилично. Знаю почти все старые фильмы наизусть — и знаю, в каких моментах буду плакать. Выхожу. Потому что вспоминаю родителей. Но все равно, подкатывает, не могу удержаться. Когда звучит песня «Команда молодости нашей» — тоже колбасит. От этой сентиментальности ни за что не хотел бы избавиться. Могу показать в своем телефоне те сообщения, которые мне присылали во время плей-офф, я их тоже не стираю. У меня была настоящая мужская истерика, когда мы проиграли в плей-офф. Я не стеснялся слез. Как не стеснялся слез после победы над Ярославлем. А SMS можете прочитать, там много интересного. Их очень много. Дочка присылала из Италии очень теплые. Латинскими буквами — русские слова.

— После поражения тоже присылали?
— Присылали — но я их не читал. Хоть тоже сохранил. Когда люди успокаивают — это не для меня. Не переношу чужих слез, хоть сам могу заплакать.

— Даже Виктор Тихонов пускал в команду экстрасенсов, парапсихологов. К вам тоже напрашивались?
— Нет. Просто у меня есть святой и светлый человек, женщина из Якутии. Зовут ее Наталья Дмитриевна. Она плохо говорит по-русски. Я ей помогаю, мы давно познакомились. Потрясающая судьба — она из семьи якутских шаманов. Правда, по наследству ей ничего не перешло. И вот лет в тридцать заболела. Рассказывала — не помню, как я встала, была страшная зима. Вышла в ночной рубашке — и отправилась на берег Лены. Легла в сугроб, уснула, ей было жарко... Просунулась — и пошла домой. Ее даже не искали.

— И открылся дар?
— Да. Правильный и добрый дар. Плохое она не говорит, а хорошее — очень замаскировано. Говорю: «Дмитриевна, ну скажи, как сыграем?» — так она мне разложила всю серию. 99 процентов попаданий!

— И седьмой матч?
— Перед седьмым позвонил ей: «Как сыграем?» У нас с ней целый ритуал. Ответила одной фразой, над которой я потом очень смеялся: «Будет зрелищно». Общаться с такими людьми — это дорогого стоит. Она и в жизни мне очень помогает. Была тяжелая беременность у супруги, вполне мог случиться выкидыш, — а она ответила: «Все будет хорошо».

— Однажды Гинера спросил — вы из тех миллионеров, которые носят часы за 80 долларов? Тот даже обиделся — 300 тысяч евро! А у вас, смотрю, вообще никаких...
— Я обожаю часы. У меня их много, и все дороги по-своему. А не ношу потому, что в машине забыл. Руку перебинтовывал.

— Никогда не считали количество звонков за день?
— Случается, в Кисловодск уезжаю — на телефон подолгу не смотрю. Потом взгляну — ни одного пропущенного! Невероятно! Будто все знают, что Сафронова в городе нет. Но чаще бывает, что подъезжаешь к дому и не можешь выйти. Все разговариваешь и разговариваешь. Я удивляюсь, какая была дисциплина, вертикаль власти в Советском Союзе. Телефонов в квартирах не было. Мой папа под Новый год выходил во двор, к телефонной будке. Наменяв двушек, обзванивал знакомых — поздравлял по списку... И при всем этом в Москве кашляешь — в Хабаровске у всех изжога.

— Основатель «Спартака» Николай Старостин говорил: «Через мои руки прошло 13 поколений футболистов, но лишь вратарь Анатолий Акимов никогда и ничего не просил». А кто для вас — чемпион по человеческим качествам?
— Я родился в Мытищах, вырос в Клязьме. На спартаковскую базу, еще деревянную, ходил играть в футбол. Слева от входа была хоккейная сетка, около которой Всеволод Бобров показывал что-то Шадрину и Старшинову... А что касается вашего вопроса — никогда ничего не просил у меня Стельнов. Личное было на самом последнем месте. Хоккеистов таких не было.

— От какой собственной черты с удовольствием избавились бы?
— Когда знакомлюсь, говорю — я знаю пять языков. Русский, итальянский, свиной, говяжий и матерный в совершенстве. Думаю, в 47 лет меняться поздно. Хоть поменялся бы.

— Матерный исключили бы?
— Исключил бы свиной и говяжий. Потому что на матерном я разговариваю, а не ругаюсь. А от некоторых услышишь — им уши режет.