Вячеслав Козлов: Обаму я не поддерживаю

Нападающий московского «Динамо» Вячеслав Козлов в следующем году отметит 40-летний юбилей. Воспитанник воскресенского «Химика» еще успел поиграть в чемпионате СССР, а также провел более 1000 матчей в НХЛ, где стал двукратным обладателем Кубка Стэнли. В прошлом сезоне Козлов вернулся в Россию и сразу же завоевал главный трофей Континентальной хоккейной лиги в составе «Салавата Юлаева». Теперь Вячеслав в «Динамо». На предсезонке в Пинске он был одним из лучших в команде по физической готовности. Хочется верить, что и в чемпионате КХЛ новичок бело-голубых окажется на первых ролях.

– Когда вас журналисты поздравляли с тысячной игрой в НХЛ, вы сказали, что вся эта статистика напоминает вам о собственном «старении». Как вы вообще относитесь к своим возрастным изменениям?
– Стараюсь реже заглядывать в свой паспорт (улыбается). На самом деле меня многие спрашивают, сколько я еще буду играть. Отвечаю всем, что пока есть здоровье, желание и любовь к хоккею – хотелось бы выходить на лед. Конечно, я себе ставил планку доиграть до 40 лет. Поэтому этот сезон для меня знаковый.
– Когда вы себе поставили такую планку?
– Это произошло уже после тридцати. Надо же перед собой иметь какие-то ориентиры. Но, конечно, многое зависит от травм. Да и от семьи. Если все будет благоприятно в этом плане – еще поиграю. Хотя без семьи жить очень тяжело. У меня она сейчас находится в Америке.
– Общаетесь с родными по скайпу?
– С компьютерами я как раз не очень. Больше по телефону общаюсь.
– Сколько сейчас вашим детям лет?
– Старшему – 14, а дочке исполнилось семь.
– Они в Россию приезжают?
– Когда есть такая возможность. Например, на прошлый Новый год здесь были.
– Вы с ними дома по-русски говорите?
– Конечно. Они, правда, не пишут по-русски. Только эсэмэски старший может читать. Понимаете, в американской школе и так много языков приходится учить: помимо английского еще французский или испанский. Уже не до русского.
– Но сын с дочкой нормально говорят на русском?
– У детей иногда получается очень смешное произношение русских слов. Я их всегда поправляю. Прошу сына с дочерью, чтобы они между собой говорили по-русски. Вообще, я большое удовольствие получаю от общения с детьми. Это мне дает огромный заряд положительной энергии.
– Кем работает ваша жена?
– Она посвятила себя семье. Занимается детьми. Домохозяйка.
– А каких-нибудь домашних питомцев держите?
– У нас живут четыре собаки: две немецкие овчарки и две таксы.
– Как они уживаются?
– Не очень хорошо. Поэтому одни живут на улице, а другие – дома.
– Ваш сын не пошел по отцовским стопам?
– Он занимается теннисом. Правда, пока сложно сказать, серьезно это или нет. Но сын старается. Когда я играл в Атланте, там тяжело было хоккеем заниматься. Это южный штат, где очень мало катков. Хотя хоккей ему тоже очень нравится. В свободное время сын может пойти в него поиграть.
– А почему он выбрал теннис?
– Это решилось еще когда я в «Детройте» играл. Тогда Сергей Федоров встречался с Аней Курниковой. И мой сын стал заниматься у ее тренера. Начало получаться. Посмотрим, что будет дальше.
– Ваша семья, когда вы играли в Америке, ходила на хоккей?
– Конечно. Если не было никаких проблем, они меня всегда поддерживали на трибунах.
– А они могли вам высказать что-то по игре?
– Сын мог упрекнуть, что я шайбу отдал, хотя нужно было самому бросать. Или что-нибудь говорил по поводу исполнения буллитов.
– Как вы реагировали на подобную критику?
– Я к этому спокойно отношусь. Главный мой критик – это я сам. Лучше других знаю, где ошибся, где что-то не так сделал. Но ситуации в хоккее – это мгновение. Тем более в НХЛ, где площадки маленькие, а хоккеисты – большие. Здесь доля секунды – и момент уже прошел. Надо очень быстро принимать решение.
– В нашей прессе много писали о феномене Воскресенска: мол, он рождает хоккейных долгожителей. В чем секрет этого города?
– Я думаю, что его феномен – это любовь к хоккею, которую в городе прививают тренеры. В Воскресенске всегда была очень хорошая хоккейная школа. К сожалению, сейчас воскресенского «Химика» нет в КХЛ. А какая была выдающаяся плеяда тренеров – Эпштейн, Морозов, Васильев! Поэтому «Химик» и завоевывал медали союзного первенства.
– Это правда, что вам в детстве специально залили каток под яблоней, чтобы вы катались?
– Да. Мой дедушка залил на участке маленький каток. Там я и делал свои первые шаги на льду. Как я себя помню, все время был с клюшкой, коньками. На участке из каких-то деревяшек самостоятельно делал ворота, натягивал сетку. После школы все свободное время проводил на льду. У меня ведь отец до сих пор работает в СДЮШОР «Химик». Поэтому с самого раннего детства я был связан с хоккеем.
– Ваш отец, кстати, вспоминал, что вы играли не только за свой год, но еще за 71-й, 70-й и даже за 69-й. Вы тогда не «наелись» хоккеем?
– Нет. Как раз в то время хотелось играть за все года. Организм был молодой, выносливый. А что касается 69-го, то просто он у нас оказался неудачным. И нам приходилось против соперников играть 70-м годом. Любопытно, но я даже играл против Витолиньша в Риге. И с Сергеем Федоровым сталкивался, когда тот еще в Минске выступал. Играл и против Лехи Жамнова, Саши Могильного, Паши Буре…
– Вас отец строго воспитывал?
– Не могу сказать, что он меня порол, но я его побаивался в детстве. Отец мог жестко поговорить.
– Какой-то совет от отца остался в памяти?
– Вы знаете, меня отец никогда в хоккее не учил. Он мне только подсказывал. Часто наблюдал за моей игрой. Делал какие-то замечания. Конкретных советов я сейчас уже и не вспомню, но одна фраза у отца была любимой: «Ты только подумаешь, а я это уже прошел».
– Владимир Васильев вспоминал, как вас поставил в игре с ЦСКА, когда вам было 16 лет. Помните тот матч?
– Я его, конечно, помню, но мне почему-то больше запомнилась другая игра с ЦСКА, когда мне 15 лет было. Правда, в ней я не принял участия, потому что сидел на лавке. У нас было положено раздевать на матч двух масочников. Накануне игры с ЦСКА наша молодежная команда отправилась в Питер. Я же опоздал на электричку и остался в Воскресенске. Поэтому и оказался на том матче. Смотрел на всех армейских звезд со скамейки. Получил большое удовольствие от их игры. Но самое главное – я участвовал в после матчевом рукопожатии! Представляете, какое это событие было для 15-летнего воскресенского мальчишки? Память на всю жизнь.
– В сезоне-1989/90 в матче с ЦСКА «Химик» проигрывал со счетом 2:4, а в итоге победил 6:4. Вы в той встрече и шайбу забросили, и передачу отдали. Памятная игра?
– Конечно. Причем мне тогда места в команде не находилось. Правых и левых нападающих у нас хватало. И тогда Валера Брагин, который был капитаном команды, предложил Васильеву поставить меня в центр. И Владимир Филиппович рискнул. Так получилось молодежное звено: Рома Оксюта, я и Андрей Квартальнов. И у нас стало получаться. Помню, что в том матче не только я забил, но и Оксюта. В общем, наше звено помогло команде победить ЦСКА.
– Когда вы выходили в 16 лет против матерых мужиков, что ощущали?
– Я тогда не думал, сколько мне лет и против кого я выхожу. Я просто получал удовольствие от игры.
– Вам удалось несколько сезонов поиграть в чемпионате СССР. Каким он вам запомнился?
– Во-первых, было очень тяжело попасть в команду. В чемпионате СССР, когда я играл, участвовало 14 клубов. Потом их стало 16. И сравните это с сегодняшним количеством команд. Раньше игроков квалифицированных было больше. Никто не уезжал в НХЛ. Все лучшее было собрано в стране. Конечно, сейчас скорости совсем другие. Физически игроки стали мощнее. Но по игре и по мысли советский чемпионат был интереснее. Люди годами наигрывались в одном составе, поэтому понимали друг друга с полувзгляда.
– Как к вам относился Васильев?
– Владимир Филиппович сразу поверил в меня. Давал играть. Не загонял ни в какие рамки. Разрешал импровизировать. Хотя Васильев был достаточно жестким тренером, но тем не менее он находил подход к ребятам. Недаром с ним «Химик» завоевал и серебряные медали чемпионата СССР, и бронзовые. Он долго и успешно работал в Воскресенске.
– А «дедовщины» по отношению к вам в «Химике» не было?
– Нет. Ко мне всегда очень хорошо относились. И в «Химике», и в ЦСКА, где я потом оказался. Поскольку у меня отец работал в школе «Химика», его все знали. Тот же Андрей Ломакин, Саша Смирнов – воспитанники отца. Я пришел в команду в 15 лет и ни с кем не конфликтовал. До сих пор со многими поддерживаю отношения.
– А помните, когда стали получать в «Химике» зарплату?
– Может, с 14 лет начал какие-то деньги получать. За то, что в юниорской сборной играл. Но, по-моему, отец все забирал.
– А вам деньги были не нужны?
– Вы знаете, у нас одна поездка за границу окупала целый год. Что-то оттуда привезешь, продашь... Поэтому у меня с деньгами никаких проблем не возникало. В стране ведь тогда ничего не было. А мы видеомагнитофоны везли, еще что-то... Поэтому зарплата в «Химике» мне особо и не нужна была.
– Я знаю, что еще находясь в юниорской команде, вы съездили на турнир в Монреаль, где впервые побывали на матче НХЛ. Какие остались впечатление о той игре?
– Я помню, что играли «Монреаль» с «Чикаго». У нас были стоячие места. Где-то под самым потолком. Конечно, стадион там грандиозный. Зрелище незабываемое. Помню, за «Чикаго» тогда выступал Крис Челиос.
– Уже через несколько лет после той памятной игры в Воскресенск на товарищеский матч приехала «Миннесота». Вас трясло перед той встречей?
– Знаете, а меня почему-то, когда я выхожу на лед, никогда не трясет. Может быть, еще до игры какое-то волнение присутствует. А потом я успокаиваюсь. А тот матч я, конечно, помню до сих пор. В городе был большой ажиотаж. Игра получилась очень грубой. Было много удалений, драк. «Миннесота» – это же американская команда. Там играли здоровые ребята, но неповоротливые.
– Любопытно, что свою первую игру в НХЛ вы провели как раз против «Миннесоты». Это судьба?
– Нет, здесь дело не в судьбе. Просто стечение обстоятельств. Когда я уехал в НХЛ из ЦСКА, я считал, что контракт с армейцами расторгнул. Они же думали иначе. По этому поводу были долгие разбирательства в американском суде. Один суд мне разрешил играть, но ЦСКА подал апелляцию. Началось все по новой. Я не должен был играть с «Миннесотой». Команда уже улетела. Но в суде все быстро решилось, и я успел на другой рейс. На стадионе оказался за 40 минут до начала матча. В первой своей игре в НХЛ я заработал две голевых передачи, с которых забивал Сергей Федоров. Я с ним тогда играл в одном звене.
– Суд с ЦСКА изрядно потрепал вам нервы?
– Не могу сказать, что я уж очень сильно волновался по этому поводу. У меня были хорошие адвокаты. Еще до суда ЦСКА предлагали за меня, за Федорова и за Константинова выплатить компенсацию. Но там отказались. Сказали, что хотят сделать пример с Козловым показательным. Чтобы другим неповадно было. Но у них ничего не получилось. Правда, в свой первый сезон я сыграл только семь матчей. Но руководство «Детройта» меня сразу успокоило. Мне сказали: «Занимайся своими проблемами, мы тебя ждем в следующем сезоне».
– Правда, что вас давно хотел заполучить к себе «Детройт» и даже его представители пытались вас уговорить сбежать в НХЛ на молодежных турнирах?
– Было такое. Сергей Федоров убежал. Мне тоже предлагали бежать. Но я тогда испугался за родителей. Решил еще поиграть, окрепнуть. Понимал, что в НХЛ я сразу бы не заиграл, пришлось бы несколько сезонов провести в фарм-клубе.
– А вы вообще с кем-нибудь советовались по поводу своего бегства?
– Нет. Тогда это могло иметь неприятные последствия. Никто даже не знал, что я контактировал с людьми из «Детройта». Это произошло на юниорском чемпионате мира в Саскачеване. Они меня на машине возили, рассказывали, какая у меня будет «тачка» в НХЛ. Уговаривали сбежать. Переводчиком у меня был агент. Не исключаю, что полови ну того, что мне говорили, он переводил неправильно. Раньше вообще очень много сомнительных агентов крутилось вокруг игроков. Хотели заработать легкие деньги.
– Вы не считали, сколько за свою жизнь дали интервью?
– На самом деле не очень много. Я не люблю давать интервью. В НХЛ у меня были свои лазейки, чтобы избежать журналистов. Мне не надо, чтобы обо мне писали.
– А в прошлом сезоне, когда вернулись в Россию, вас завалили предложениями об интервью?
– Я бы так не сказал. Да, поначалу я был интересен журналистам как новичок КХЛ. И это было понятно. А во время плей-офф я уже старался особо не общаться. Не люблю шумихи вокруг себя. Кстати, я сделал для себя такой вывод: как только начинаю забивать, раздавать голевые передачи и тут выходит интервью – у меня сразу начинается спад. Хотя, конечно, если меня после игры о чем-то спросят, отвечу без проблем.
– В НХЛ что про вас журналисты писали?
– А я там старался газет не читать. Интересный факт: года два-три, пока я не учил английский, даже лучше играл в хоккей. А потом, когда начал понимать, что пишут, стал на это отвлекаться.
– А почему вы первые годы в НХЛ не учили английского?
– Я был тогда очень упрямый. Считал, что если со мной кто-то хочется общаться, пусть учит русский. Однако время шло, но почему-то никто его изучать не собирался (улыбается). Поэтому жизнь заставила все-таки заняться английским.
– В НХЛ вы стали двукратным обладателем Кубка Стэнли. А еще поиграли в составе легендарной русской пятерки в «Детройте». Это было золотое время для вас?
– Именно так. Я получал огромное удовольствие, когда мы впятером играли. Взаимопонимание у нас было потрясающим. Когда в команду пришел Игорь Ларионов и нас всех поставили в одно звено, мы сразу заиграли. С листа. Все держали шайбу, открывались друг под друга. Это был лучший хоккей в моей жизни. Нам разрешалось делать все, что мы хотели. И мы сами между собой договаривались, как будем играть.
– Идея создания русской пятерки принадлежит Скотти Боумэну. Что можете о нем вспомнить?
– Боумэн – это, конечно, легенда. Он мог вызвать тебя к себе, и ты думал, что речь пойдет о хоккее. Но Скотти вдруг показывал перчатки, которые ему подарил Тарасов. Или вдруг спрашивал, знаю ли я того или иного нашего хоккеиста. Он очень любил русский хоккей и русских игроков.
– А Боумэн мог накричать на хоккеиста?
– Он не кричал. В основном молчал. Мог одним взглядом показать: доволен он тобой или нет. Если сажал игрока на лавку, никогда не объяснял причину. Проходило время – и тебе уже другие рассказывали, что необходимо поменять в твоей игре. Сам Боумэн не считал нужным это делать. Раньше я иногда обижался на него. Но у всех наставников свой подход к хоккею. В любом случае я считаю, что Боумэн – один из лучших тренеров в истории НХЛ.
– Если бы можно было что-то поменять в своей карьере, поменяли бы?
– Я никогда ни о чем не жалею. Поэтому не стал бы ничего менять. Даже не размышляю на тему «А мог ли добиться большего?» На самом деле я очень доволен своей карьерой. Не каждому, во-первых, удается попасть в НХЛ; не каждому, во-вторых, удается выиграть Кубок Стэнли. К тому же я за свою карьеру получил колоссальный опыт. Поиграл и пообщался со звездами мирового хоккея. Я очень многому научился у этих людей. Мне грех жаловаться на судьбу.
– В составе «Детройта» вы встречались с президентом США Биллом Клинтоном. Какое он на вас произвел впечатление?
– Он достаточно высокий, поджарый. Можно сказать, атлет.
– На саксофоне вам не играл?
– Нет.
– А как в команде отнеслись к встрече с президентом?
– Спокойно. Это просто традиция такая. Например, Игорь Ларионов, когда мы во второй раз выиграли Кубок Стэнли, не поехал на встречу с Клинтоном. Тогда, по-моему, был скандал с Моникой Левински. Понимаете, встречи с президентом происходят в выходной день. Тебе нужно лететь в Вашингтон, тратить свое время. Правда, я и во второй раз присутствовал на встрече с Клинтоном. Но, скажу честно, без большого желания.
– С Обамой не хотели бы познакомиться?
– Нет. Я вообще-то республиканцев поддерживаю, а он демократ.
– Для вас это так принципиально?
– Нет, конечно. Просто демократы хотят налоги повысить, чтобы бедные за счет богатых жили. Я не придерживаюсь такого взгляда. Поэтому голосую за республиканцев.
– Что бы вы написали в хоккейном справочнике об игроке Вячеславе Козлове?
– Знаете, всегда легче оценивать других игроков, чем себя… Тяжело так сразу сказать.
– Может, для начала, что являетесь двукратным обладателем Кубка Стэнли?
– Понимаете, кто-то может быть пятикратным, шестикратным. Я не люблю говорить о своих наградах. А о себе, наверное, написал бы так: могу сыграть с любыми партнерами. Я всегда находил взаимопонимание со всеми.
– Получается, вы – командный игрок?
– Раньше я таким точно не был. Во многом этому научился у ребят из «Детройта», где была создана русская пятерка. До этого всегда хотелось самому забивать. А вот Игорь Ларионов мне говорил, что получает большее удовольствие, когда с его пасов забрасывают шайбу. Прошло время, и я тоже к этому пришел.