Алексей Волков: У меня ещё много времени впереди

Перед началом сезона многие болельщики бело-голубых сильно переживали по поводу кандидатуры второго вратаря команды. Однако своей игрой Алексей Волков доказал, что волнения эти были абсолютно напрасны. Более того, Волков на сегодняшний день отлично справляется и с ролью первого номера «Динамо».

– Алексей, это правда, что в детстве ты неплохо играл в нападении?
– Да. Уже на первых тренировках я неплохо стоял на коньках. Изначально я себя решил попробовать в роли нападающего. Хотя мне нравилось и вратарское дело. На тренерском жаргоне я был «игровиком». Во все виды спорта неплохо играл. В какой-то момент возникла ситуация, что вратарская вакансия оказалась свободной, но не было ни одного желающего занять место в воротах. Тогда я и решил поменять амплуа. Помню, все очень удивились, когда услышали, что я изъявил желание встать в ворота.

– А кто тебе первые коньки купил?
– У меня папа ездил в загранпоездку в Чехословакию. Привез оттуда коньки. Сначала я на них катался во дворе. Первые коньки, конечно, запомнились на всю жизнь. Они были очень хорошего качества. Благодаря конькам я выделялся среди своих сверстников и товарищей.

– Слышал, что у тебя в детстве в ванной комнате висел портрет Третьяка? Как он там оказался?
– Отец был футболистом. И однажды поехал со своей командой играть в Чехословакию. В одном большом чешском журнале он увидел на всю страницу фотографию Третьяка. И купил журнал. Портрет Владислава Александровича занял место в ванной комнате. Увидев первый раз фотографию мужчины в необычных доспехах, я спросил у мамы: «Кто этот дяденька?» На что она мне ответила: «Это величайший вратарь всех времен и народов». Возможно, эта фраза определила мою дальнейшую судьбу.

– А мама имела отношение к спорту?
– Мама работала официанткой в одном из самых лучших ресторанов Екатеринбурга, и по роду деятельности ей приходилось общаться со спортсменами. Она была ярой болельщицей. Не пропускала ни хоккейных, ни футбольных матчей.

– Ты как-то рассказывал, что в детстве у тебя кумиром был Николай Хабибуллин. Почему?
– Для меня как таковых кумиров по жизни не существовало и не существует до сих пор. Просто с Николаем у нас был один тренер – Геннадий Шаповалов, очень известный в прошлом в Екатеринбурге вратарь. После окончания своей карьеры он тренировал на стадионе «Спартаковец» ребят, которым было уже 13-14 лет. Но почему-то Геннадий Андреевич в какой-то момент захотел поработать с более юными вратарями, и я ему чем-то приглянулся. Шаповалов в каждом разговоре со мной вспоминал про Колю Хабибуллина. Эта фамилия врезалась в память. И потом, когда Хабибуллин уехал в ЦСКА, а затем – в НХЛ, я, естественно, следил за его успехами. Считаю Николая одним из самых лучших вратарей мира. Наравне с Третьяком.

– Из Екатеринбурга ты перебрался в Москву, когда тебя пригласили в «Крылья Советов». Не страшно было уезжать из родного города?
– Страшно не было. Я к тому времени уже окончил школу. В середине 90-х в Екатеринбурге с хоккеем было все очень плохо. Полный развал. И переезд в Москву напрашивался сам собой. Я неплохо сыграл на региональных соревнованиях против сборной Москвы. Меня там заметили и пригласили в «Крылья».

– В 1999 году в составе сборной России ты стал чемпионом мира среди молодежных команд. Какие воспоминания остались от того чемпионата?
– Он проходил в Канаде. Я помню, что у всех было очень нервозное состояние. А мы еще и проиграли первый матч шведам 2:4, в котором я пропустил пару необязательных шайб. Что добавило команде еще больше нервозности. После той игры Геннадий Федорович Цыгуров провел собрание. Он сказал: «Нам терять нечего. Мы сюда приехали, как бы это высокопарно ни звучало, биться за родину». Все ребята прониклись. У нас потом сложился очень боеспособный коллектив.

– Как на том чемпионате проявил себя твой нынешний одноклубник Юрий Добрышкин?
– Он был одним из лучших форвардов. И забивал очень важные голы. Его уже тогда называли «человек-гол».

– После молодежного чемпионата мира тебя пригласили и во взрослую команду. Но на чемпионате мира-1999 ты не провел ни одного матча. Было обидно?
– Нет, конечно. Мне было 19 лет. Тот же Цыгуров убедил остальных взять меня и на взрослый чемпионат мира. Это был огромный аванс, выданный мне. На тот момент в сборной ворота защищали Подомацкий и Царев. Они играли здорово. Меня же взяли с прицелом на будущее. И я просто как губка впитывал все, что происходило на том турнире.

– На следующий год ты с молодежной командой на чемпионате мира занял второе место. Причем играл там вместе с Ильей Брызгаловым. Думал тогда, что у Ильи все так здорово сложится в карьере?
– Да. Мы с Ильей тогда играли по очереди. В полуфинале меня поставили, а в финале – Брызгалова. К сожалению, мы тогда проиграли по буллитам. Илья всегда выделялся своим характером, но далеко не все его понимали. Некоторые даже, показывая на него, крутили пальцем у виска. Но я всегда с ним был в прекрасных отношениях. Уже тогда выделял его среди других вратарей. Илья был настолько психологически уверен в себе, что ему оставалось только позавидовать.

– В свое время ты завоевал «бронзу» на чемпионате Европы среди юношей, «серебро» и «золото» на чемпионатах мира среди молодежи. На взрослом же уровне подобных успехов даже близко не было. Почему?
– Я не люблю на эту тему размышлять. Возможно, это связано с психологией. Те авансы, которые выдавались мне по молодости, может быть, восприняты были мной очень близко к сердцу. Хотелось сыграть как можно лучше. И где-то я перегорал, излишне волновался. Но я ни о чем не жалею. Я – профессиональный вратарь. Уже давно играю в одном из сильнейших чемпионатов мира. Посмотрите на Гашека, которому 45 лет. У меня еще много времени впереди, чтобы чего-то достичь. Я смотрю в будущее с оптимизмом.

– Гашек – пример для подражания?
– Да. Причем для любого человека. Он – живая легенда. Но в свои 45 лет Гашек пытается еще кому-то что-то доказать. А некоторые люди в более раннем возрасте считают, что уже всего достигли.

– Не жалеешь, что рано поехал в Америку, проведя там несколько лет в юниорских лигах и АХЛ?
– Это определенный этап в моей жизни. Я там был один и мог рассчитывать только на себя. Получил огромный бытовой опыт.

– Но хоть кто-то помогал тебе на первых порах?
– В «Лос-Анджелесе» был Владимир Цыплаков. Мы с ним общались. Но разница в возрасте у нас была большая. Самое интересное, что в юниорской лиге и АХЛ за те четыре года, что я провел в Америке, в команде не было ни одного русского хоккеиста. Конечно, тосковал по родине. С русскими общался только по телефону. Да еще родители каждый год ко мне приезжали. Зато я хорошо выучил английский язык.

– После Америки ты оказался в «Салавате Юлаеве». Что там у вас случилось с тренером команды Сергеем Николаевым, после чего ты уехал из Уфы?
– Конфликт с ним произошел фактически в конце сезона, когда оставалось сыграть пять или шесть матчей. В том чемпионате перед «Салаватом» ставились большие задачи. Тогда в плей-офф выходило 8 команд. Необходимо было туда попадать. Но к концу чемпионата эта задача не выполнялась. Шло давление сверху. Это отражалось на действиях Николаева. Я был первым вратарем команды. Меня вызывали в сборную страны. Для 21-летнего парня это было неплохо. Помню, мы провели несколько неудачных игр, в которых я, может быть, не выручил. И на собрании в очень нелицеприятной форме тренер обвинил меня во всех неудачах команды. Я не сдержался и ответил ему очень жестко. После этого собрания я решил, что меня в команде больше не будет.

– О высказываниях Николаева слагают легенды. Запомнил что-нибудь из его обращений к команде?
– Николаев – эмоциональный, немного своеобразный человек. Он любил удивлять и восхищать ребят. Николаев мог час проводить собрание, причем говорил на темы, не относящиеся к хоккею. Рассказывались какие-то непонятные истории. И только в конце собрания он мог произнести: «Вы все – взрослые ребята, вы знаете, как играть в хоккей». Потом говорил, какая обещана премия за игру, и произносил: «Идите и бейтесь». Такой уж он человек. Не мне его судить.

– Ты уже второй раз оказываешься в «Динамо». Многое изменилось в клубе за время твоего отсутствия?
– Когда я снова оказался на базе в Новогорске, я был очень рад увидеть тех людей, с которыми познакомился семь или восемь лет назад. На базе царит очень семейная, дружественная атмосфера. Для меня вернуться в Новогорск – как бальзам на душу. Получаю большое удовольствие от общения с сотрудниками базы. Огромное им спасибо за то, что они для нас делают.

– Можешь назвать самого неудобного для себя нападающего?
– Алексей Морозов, который забивает мне в каждой игре. Он мой близкий друг. Выходя против него, я очень хочу не пропустить. Из-за этого, возможно, и пропускаю. Мы с Лешей дружим со времен «Крыльев». Он знает меня досконально. Морозов – мастер высочайшего уровня. От него и пропустить незазорно.

– Он может тебя после игры подколоть на этот счет?
– Нет. У нас с ним очень теплые отношения. И по поводу хоккея мы никого никогда не подкалываем. Это табу.

– Ты веришь в приметы?
– Примет никаких нет. Я верю в Бога. Для меня всегда было девизом: «Делай, что должен, и будь, что будет». А приметы только засоряют голову: быть привязанным к ним не очень хорошо для любого спортсмена.