Александр Ерёменко: В какой-то момент зажрался и сбавил. Но понял, что в бедах виноват только я

Когда на диктофоне была нажата кнопка «стоп», экран телефона показывал 1:56:40 – именно столько длился разговор с Александром Еременко. Беседа, которая могла прерваться на обычное обсуждение жизненных историй, которая охватывала самые важные игровые этапы лучшего вратаря КХЛ.

10 апреля Ереме исполнилось 42 года. Аккурат к этой дате мы и договорились пообщаться обо всем – специально для блога бело-голубых «Сила в движении». Окончание карьеры, неудачный период в Уфе, возрождение в «Динамо», история дизайнов шлемов и планы на будущее.

Жизнь после той самой пресс-конференции

– Прошло чуть больше трех недель с последнего матча. Как жизнь поменялась? Что происходит?
– В принципе, ничего не поменялось. Ходим, работаем – все одно и тоже, только в другом амплуа. К счастью, день за днем есть возможность приходить на тренировки – дома делать нечего. Наверное, хотелось бы играть и играть в плей-офф дальше. Жаль, что так быстро все закончилось. Потому что, как ни странно, в этом году были и силы, и желание, и эмоции. Но, к сожалению, так сложилось.

– 4 апреля команду собрали после отдыха: вратари вышли в привычной форме, ты – в тренерской. Что это было, и как ребята отнеслись?
– Нормально все было. В том сезоне, когда был лагерь развития, скажем так, я выходил в обычной форме. В этом нет ничего особенного, я уже привык. У нас и сборы проходят, постепенно приходится перестраиваться. Ребята отреагировали абсолютно нормально, потому что идет рабочий процесс, а им, думаю, интересно узнать что-то новое от меня.

– На последней пресс-конференции ты говорил, что устал 24/7 находиться в команде и хочешь провести время с семьей. А сейчас – что дома делать нечего.
– Да, так и есть. Весь сезон идешь без выходных, понимаешь, что у тебя каждый день расписан и нужно работать, работать и еще работать. Когда проходит этот период отдыха, ты не знаешь, как себя найти. В начале года, когда была Олимпиада, я перезагрузился и вышел уже с другими эмоциями. Мне не хватает определенного перерыва. Неделька – я перестраиваюсь, и уже хочется заниматься спортом, хоккеем. Если б не было этого перерыва, если б нас собрали на следующий день после игры 23 марта, я бы сказал: «Нет, ребят, я не приду». Вот так получается. Если возвращаться к тому, что желание было дальше играть, то я сам не знаю, откуда оно берется, откуда оно было в плей-офф. Оно идет изнутри – не знаю, как это объяснить.

– Может, Ягр влияет своей игрой?
– Нет, на этих специалистов я вообще не обращаю внимания. Как-то само по себе. Хотелось выиграть.

– Что делал в эти 10 дней отдыха?
– Ничего. Высыпался. По сути, больше ничего такого. Находился в каком-то трансе. С детьми и женой больше времени проводил. Просто переключился на другое.

– Вернемся к четвертому матчу с ЦСКА. Перед ним было ощущение, что это может быть не просто в сезоне последняя игра, но и в твоей карьере?
– Я всегда себе моделировал то, как это будет. Понимаю, что никогда нельзя загадывать. И в какой-то определенный момент я понял, что нужно выходить и играть. А там как будет – так будет. Красиво это будет или некрасиво – неважно. Ты выходишь и думаешь о том, как выиграть. Не просто отыграть последний матч – тебе нужен результат, ты должен его делать. А так, я даже не задумывался, честно говоря. Я же пока не ставил окончательно точку. Конечно, хочется уже что-то поменять в своей жизни, потому что уже время, поколение, люди другие. Здесь очень много нюансов. Пора уходить, пора перестраиваться.

– А что было в голове по окончании матча?
– Прежде всего разочарование. Разочарование в том, что так проиграли. Это был самоанализ определенный: не помог команде, не выиграли все-таки. И потом, когда уже поблагодарили болельщиков, Антон Белов предложил проехать круг. Тогда мысль возникла, что, возможно, он будет последним в моей карьере. Наверное, хотелось, чтобы это было красиво, но что имеем, то имеем.

– Момент, когда пригласили пообщаться со СМИ. Пока шел до конференц-зала, было понимание о том, что сейчас спросят и нужно будет ответить?
– Когда мы шли, я понимал, что будут вопросы, связанные с хоккеем и окончанием карьеры. Анализировал этот момент, должен был справиться, но, к сожалению или к счастью, это неконтролируемые эмоции. Возможно, на сегодняшний день все было бы по-другому, но тогда вышло все так. Я честен перед собой и перед всеми. Какой есть, такой есть. Ни о чем не жалею.

– Эта пресс-конференция взорвала общественность. Были звонки, сообщения от тех, кто уже увидел новость? Какая реакция была в тот момент?
– На данный момент я кайфую от того, что люди, которых я даже не знал, стали что-то писать, благодарить – такая реакция меня застала врасплох. Не ожидал таких масштабов. Ты выходил, делал свою работу честно, а тут люди отвечают такой взаимностью – для меня это диковато. Я же не общаюсь со СМИ, не читаю новости и комментарии, так что это было чем-то новым. Правда, в моей карьере точки не поставлено, скорее двоеточие или троеточие, но сейчас я вижу – это все не зря, мой путь показал людям, как можно вылезать за счет работы. Некоторые пишут, что знают, через что я проходил, как доказывал и работал… Про мой профессионализм и так далее. Это приятно. Я к этому не привык, не слышал столько комплиментов в свой адрес. Я всегда говорю, что не надо меня хвалить. Я выхожу, делаю свое дело. Сделал хорошо – это хорошо. Сделал плохо – значит, скажите об этом. А к хорошему не привык, так уж воспитан. Мне приятна реакция общественности, и я счастлив.

– Ты не понимал свою значимость для болельщиков до этого?
– Да, совершенно верно. Я не понимал, не смотрел на это. Когда надеваешь форму и выходишь на лед – ты Еременко. Снимаешь после игры – уже другой, обычный прохожий. Наверное, с одной стороны, это хорошо, не было звездной болезни, от которой, как я считаю, многие молодые спортсмены страдают. Из-за этого они и заканчивают.

– Какие известные люди писали, звонили?
– Знарок написал очень приятные слова, Рашит Давыдов звонил... Вратари разные из КХЛ. Неожиданно и приятно, что на тебе учились, ты был кумиром, из-за тебя пошли в хоккей и сейчас играют в КХЛ.

– Что за двоеточие, троеточие в карьере?
– Я бы хотел, чтобы карьера так закончилась. Да, некрасиво, будем честными. Но я бы хотел именно так это сделать. Но есть люди, в том числе из руководства, которые хотели бы меня видеть. Настолько настойчиво, что я даже не ожидал, что так будет. Из-за этого я и сказал, что, наверное, закончу. Не знаю, как дальше сложится, что дальше будет, но пока не могу сказать. Нужно уладить один вопрос.

– Алексей Терещенко сказал, что тебе нужно еще долго играть. Как минимум, до того момента, пока еще один Кубок Гагарина не возьмешь. И еще фраза интересная прозвучала: «Ерема должен закончить тогда, когда младшие вратари смогут его переиграть».
– Видишь, люди смотрят со стороны. Они видят только одну сторону. Леша не знает, что сейчас многое поменялось, все по-другому, а не как было в наши годы, когда мы с ним играли. Да, картинка такая, это приятно слышать, что играешь на уровне. Но через что я прохожу – никто не знает. В этом вся суть. Борьба идет не на льду, не в физике что-то не хватает, а больше ментально, головой. Очень много есть проблем, непонимания, что происходит.

– Как думаешь, позиция руководства относительно тебя связана с тем, что сейчас происходит в мире? Что легионеров может не быть в КХЛ.
– В этом есть правда. По сути, сейчас мало легионеров, которые захотят приехать. В основном малоопытные, с которыми в первую очередь нужно работать с головой, а не с физикой.

Вратарская психология

– Ты сказал про работу с головой. Про психологию Сорокина, который начал в Новокузнецке, говорят: стабильно мог играть, пропустить три или пять шайб, но это не было катастрофой. На него ничего не давило, он выступал в достаточно слабой команде. Поэтому психологически устойчив. Насколько важно вратарю поездить по провинциям с точки зрения психологии? Ты же тоже не с «Динамо» начал.
– Да, я считаю, что это плюс в определенном возрасте. Должен пройти эту ступеньку, играть не за самую сильную команду, а потом двигаться дальше. За сильную команду намного сложнее играть, другая ответственность. Там ты пропустил 3, 5 – ничего страшного. А переходя в Казань, Уфу или «Динамо» – наступает другая ответственность. Нужно пройти этот этап, быть готовым ко всему. Чуть рявкнешь на кого-то – обиделся. Ты кто? Мужчина или кто? Ты терпи, тебе по факту говорят. Не понимаю этого. Если тебе предъявляют претензии – это здорово. Постоянно тыкают, что нужно становится лучше, не просто закрывают глаза на тебя. Раньше так говорили: «Если тренер ругает тебя, значит ты нужен, а если внимание не обращает – все».

– Насколько влияет фактор Москвы? Говорят, когда игрок приезжает в условный Ханты-Мансийск, у него нет других дел, кроме хоккея. В провинциях можно больше времени посвятить восстановлению, хоккею.
– Свинья грязь найдет везде. Это, конечно, грубое выражение. Будь я в Москве или в Хабаровске – если захочу найти себе развлечение, то найду. Также и здесь. У тебя есть деньги, есть Москва, но ты себя контролируй, веди достойно. Ты же фигура, у тебя есть определенное имя. Имея такую базу, как у нас в Новогорске, со всеми условиями, с восстановлением, баней, я бы приехал, жил и кайфовал. В том же «Мечеле» я жил в раздевалке. Потому что моя комната была еще хуже, туда вообще не хотелось идти. У нас были развлечения: мы ходили в кино и вкусно поесть.

– Разница поколений в большей степени влияет.
– Все верно. И воспитание.

Детский хоккей

– Когда мы записываем интервью с молодыми и более возрастными игроками, всегда есть большая разница. Твое поколение и поколение Шипачева рассказывает, что добраться до тренировки было целым квестом. А сейчас и родители помогают... Это расхолаживает?
– Конечно.

– Есть истории, когда бабушка несет баул, мама – клюшку, и вся семья при этом отлично разбирается в хоккее. Говорят тренеру, что он не прав. Что с этим делать?
– Это все воспитание. Надо воспитывать детей. Я очень строгий отец. На меня смотрят и говорят: «Даже не знал, что ты такой строгий». Потому что я знаю, что есть определенный критерий – уважение к старшим. Баул должен таскать сам, потому что это твоя форма. Я через это прошел, знаю, каково это. Когда внук предъявляет бабушке, что она неправильно завязывает коньки – тогда сам сиди и завязывай. Я вижу это со стороны, и мне становится неприятно. По сути, это должен делать тренер, как делал Александр Николаевич Филиппов. Ты пришел на тренировку, а тренер говорит: «Все, я здесь главный и буду говорить вам, как правильно делать».

– Сейчас тренеры не имеют такой силы, такого авторитета перед родителями, к сожалению. Ты проходил сам этот путь, а другие родители всегда были в роли зрителя и не знают, что это такое.
– Зато они знают, как придираться на играх к ребенку и к тренеру. «Почему мой не играет?» – у них же такие амбиции, правильно?

– Коррупция в детском хоккее еще процветает…
– Абсолютно согласен.

– Что с этим делать? Ведь если так будет продолжаться, то от настоящего хоккея ничего не останется.
– А я так скажу, что все уже развалили. Об этом не сообщают, а мы развалены вообще. Основная проблема – коррупция. Богатые родители, которые пытаются впихнуть своего сына везде, и неважно, хочет ребенок этого или нет. Он просто занимает чье-то место, к сожалению.

– Ты когда детей в хоккей отдавал, это не так сильно было развито?
– Не так сильно, но было. Когда чуть-чуть в это окунулся, я был в шоке. Не понимал, как тренер может так себя вести. И самое страшное, что сейчас становятся наставниками люди, которые ничего не понимают в хоккее. Молодые специалисты, которые дошли до определенного уровня, не знают, что все кроется в мелочах. Приходишь – не понимаешь: «А что это, а это зачем?». Пытаешься их понять, но понимаешь лишь то, что так нельзя делать. Помимо того, что нужно учить и воспитывать детей, нужно учить и тренера, который совершенно не разбирается в том, что он делает.

– Наверняка же курсы повышения квалификации есть.
– Курсы какие? Как правильно покататься? Все. А в раздевалке что происходит? А в быту как они себя ведут? Все начинается с раздевалки. Дисциплина – а ее ноль вообще. Они ведут себя как хотят.

– Если Александр Еременко когда-нибудь станет руководителем хоккейной школы академии «Динамо», что он в первую очередь сделает?
– Однозначно наберу профессионалов, которые реально понимают в хоккее. И ключевое слово – не коррупционных. Я не знаю полностью, как обстоят дела в «Динамо», сейчас очень тяжело в этом мире, когда приходят дети всех блатных. Хотя мои, наверное, тоже воспринимаются как блатные. Я тоже так считаю, но в то же время знаю, что могу дать им очень много. Особенно в плане дисциплины. Недавно со своим средним сыном – Лешей – разговаривал. Пришел на тренировку, смотрю, что он никакой и говорю: «Давай закончим». Объективно: он катается в пятом звене. Но я не звоню тренеру и не говорю: «Давай ставь моего в первое». Катается и катается. Я с ним поговорил, был момент, когда он начал работать. Я приехал потом и увидел, что картинка совсем другая, что могу достучаться до него. Но это ему в конечном счете решать: сойти с этой дороги или стать сильнее, доказать мне, что может играть в хоккей. А это важно – доказывать кому-то. Конечно, ты и себе должен доказать, что ты можешь.

– В этом году твой старший сын Максим играл в МХЛ. Уехал доигрывать сезон в Рязань. Чье это было решение?
– Нам нежданно-негаданно позвонили и сказали, что возвращается Макс Моторыгин из ВХЛ. Из-за этого все пошло. Мы понимали, что мой Макс 100% играть не будет. Пришлось искать места, где можно устроиться.

– И как сказался переезд Максима в Рязань?
– Все хорошо. Важно, чтобы был тренер вратарей в команде, который не просто даст время, которое вратарь просидит или будет играть, важна именно работа наставника. И в той команде мне это нравится. Я вижу, что Макс растет.

Планы на будущее

– Карьера Еременко подошла к концу. Кем ты себя видишь?
– Я знаю, кем хочу быть. Но вот это перестроение, когда ты пришел на тренировку, потренировался, ушел – это одно. А когда тебе нужно заниматься психологией, подготовкой – для этого нужно определенное время. Не хочу сказать, что буду хорошим тренером вратарей. Нет, потому что этому нужно учиться, хотя у меня есть опыт. Я хотел бы быть главным тренером по вратарям. Отвечать за вратарскую линию школы, вышки, молодежки и КХЛ – быть между этим всем. Набирать своих ребят, которые работают в одной системе. Ездить, смотреть, подсказывать что-то. Я это вижу так.

– Получается, некий менеджер вратарей?
– Менеджер все равно просто набирает, я же хочу приезжать, подсказывать, вести определенную работу с тренерами. Для того, чтобы эта работа шла по системе.

– Значит во всей системе все команды должны работать по одной методике? Вратарь должен приходить из школы в МХЛ и знать, что его там ждет?
– Совершенно верно. И должен знать, что его научили каким-то элементарным вещам.

– Уже как-то озвучивали идею того, что все команды «Динамо» будут играть по одной системе, а тренерский штаб всей вертикали будет собирать раз в месяц для совместных обсуждений. Далеко ли клубу до реализации?
– Система нападающих, защитников? Или в целом?

– В целом. Если Александр Еременко выстроит работу вратарей – это не значит, что команды будут выигрывать.
– Я люблю отвечать за себя, за то, как выполняю свою работу. Это нужно пробовать. Этого же не было. Поэтому должен пройти определенный период времени, чтобы мы через это прошли и поняли, насколько работает система или не работает. Правильно ли мы двигаемся? Я думаю, если мы захотим, все получится. Желание – самое главное.

– Можно сказать, что это нововведение Александра Еременко?
– Это не нововведение. В «Тракторе» есть Георгий Гелашвили. Найдите его интервью и почитайте. Он давно занимается этим. Мне очень понравился его подход – не просто приехать напихать всем, а посмотреть, где-то что-то подсказать. У меня же есть опыт, но нужно учиться, ездить и смотреть. Я это так вижу, но это только на словах. Как будет на деле – неизвестно. Точно знаю, что будет очень сложно.

– А ты уже предлагал это руководству?
– Предлагал. Вроде как более или менее что-то двигается. Но сейчас такой момент, что я не знаю, что будет у нас в следующем сезоне.

– В том году прошла информация, что Александр Еременко может стать играющим тренером вратарей. Что это было за предложение?
– Да, было такое. Но я тогда сказал: «Либо я вратарь, либо тренер». Я не могу совмещать. Для меня есть одно дело, которое ты выполняешь хорошо. Другого не дано. – Если говорить о тренерской карьере – сразу же во взрослую команду или лучше начать с детей? – Мне интереснее все-таки работать со взрослыми ребятами: ВХЛ, МХЛ, КХЛ. С людьми, которые будут понимать и слышать меня.

– А нет желания закладывать фундамент с самого маленького возраста?
– Я не дам ту информацию, которая им нужна на данном этапе. Работа тренера, который занимается детьми, очень специфичная и тяжелая. Я вижу на сборах, как люди работают. Тренер должен быть именно детским. Не хочу быть и там, и там. Результата не будет, а мне он важен.

– Пойдем дальше. Тренер, главный тренер по вратарям, детский тренер… Если бы Александр Еременко стал генеральным менеджером, смог бы собрать чемпионскую команду?
– Опять-таки, это что-то новое для меня. Совершенно. На сегодняшний день не готов этим заниматься. Но, наверное, я бы прежде всего набирал ребят, которые горят желанием играть в хоккей. Такой нюанс, который сейчас тяжело найти. Деньги, понятное дело, должны быть, в любом случае. Но необходимы ребята, которые хотят добиваться результата. Это важно на сегодняшний день. Не просто отыграть сезон, получить свои деньги и уйти. А именно, чтобы они понимали, что хоккейная карьера не такая длинная, а в конце нужно чем-то гордиться. Не только финансами, но и достижениями.

– Многие хоккеисты идут на ТВ. Не хочешь быть телевизионным экспертом?
– Да, знаю, что многие хоккеисты идут на ТВ. Мне очень нравится Хаванов. Саня всегда был очень интеллектуальным человеком. Скажем так, он выделялся. Я могу пообщаться, но мне это неинтересно. Всю жизнь я занимался интересным делом, получал удовольствие от этого, и хочется продолжать получать удовольствие от работы.

– У тебя есть все данные, чтобы быть экспертом: внешность, русский язык, интеллигентность, обаяние – готовый специалист. Или ты себя там видишь разово: посетить, покритиковать кого-то в рамках дозволенного?
– В том то и дело, что покритиковать я не смогу. Понимаю, когда ты играешь и тебя пылесосят… Люди же не знают, через что проходит спортсмен, а я знаю. Через себя это пропускаю и не могу сказать, что кто-то плохо сыграл. Понимаю, что это только часть. Хоккей – игра ошибок, каждый ошибается. Если бы никто не ошибался, то что было бы? Вот так вот критиковать пацанов – не мое.

– Когда как тренер занимаешься с ребятами, ты же все равно что-то им говоришь?
– Я не критикую их, а подсказываю, пытаюсь донести информацию. Не просто сказать, что он неправильно руку поставил, а объяснить почему. Важно доносить так, чтобы хоккеист понял головой.

– Так может в качестве эксперта не критиковать, а указывать на ошибки и разбирать их?
– Я понимаю как вратарь, по вратарской линии. В игровом плане – не.

– Но ты же пихаешь полевым во время матчей.
– Я же с ними играю, поэтому, конечно, пихаю. А здесь чужих людей… Для меня это скользкая тема.

– Так, а давай про что-то вне хоккея. В эфире канала «Вести-24» после победы в 2013-м году был вопрос к тебе: «Александр, как вы отпраздновали успех?». Ты ответил: «Я купил трактор себе!».
– Да такое было, я очень большой фанат авто.

– Если не хоккей, то что?
– Что-то связанное с автомобилями.

– Бизнес есть в планах?
– Бизнес? Тоже не знаю. Это работа с людьми… Я не очень к этому отношусь. Нервы могут подвести. Для меня должно быть все идеально, все по полочкам.

– Но такого же не бывает.
– Вот. Мне нужно перестраиваться, иначе мои нервы будут гореть.

– В хоккее тоже не бывает идеально.
– Но ты же стремишься к идеалу.

– И там можно стремиться к идеалу.
– От себя я могу требовать, а от вас или других мне тяжело потребовать. Особенно если меня не слышат. Представляете, сколько нужно сил. Играть в хоккей проще.

Старая гвардия

– Почему в этом плей-офф КХЛ Александр Еременко вытаскивает серию с «Северсталью», Александр Попов зажигает в ЦСКА, Василий Кошечкин тащит Магнитогорск в момент, когда уезжает финский вратарь? Это речь про то самое воспитание?
– Ты прав абсолютно, это воспитание. Во-первых, мы уже самодостаточные люди, заработали хорошие деньги. Ключевое слово – заработали. Не обманами, а своим трудом, результатами. У каждого из нас достижения очень хорошие. И на данном этапе хочется только выигрывать. Ты не ждешь денег, а хочешь опять испытать эти эмоции. В Магнитогорске иностранец уехал, на Васю стали рассчитывать – он начинает себя собирать. Он вроде был чуть-чуть на лайте, а тут надо собраться и помогать пацанам. И также Саня. Каждую смену выходит сконцентрированным и делает результат. Не просто так, а потому что есть определенный опыт и желание прежде всего.

– Продолжение феномена: Мозякин лучшие свои годы провел в возрасте 33 лет и дальше. У человека тоже все, кроме хоккея, отошло на второй план?
– Да, это желание получать удовольствие. Ты приходишь на работу и должен кайфовать. Понятно, что каждый день одно и то же, уже не хочется идти никуда. Но я считаю, что кайфовать в хоккее нужно. Ты начинаешь азартно относиться к нему. А так, если приходишь и делаешь работу монотонно, то ничего хорошего из этого не выйдет.

Карьера

– Время вспомнить карьеру. Она была богатой на события. По ней вообще можно снимать кино. Какие самые сложные периоды были?
– Менделеево. Самый сложный период был именно там, причем не физически, а морально. Когда ты рос с 7 лет в «Динамо», а тебя пытаются куда-то скинуть – это шокирует. Для меня это тогда так выглядело. То есть ты находился в зоне комфорта, а потом тебя стали куда-то отправлять. Потом, когда я начал играть, стал понимать, что это идет мне на пользу. Возвращаясь в Москву – я же ездил туда только на игры – понимал, что расту как игрок, как вратарь.

– Если не ошибаюсь, то на катке даже крыши не было. В чем романтика тех игр?
– Да, так классно было. Своя атмосфера, которой я проникся. Бывают люди, которых отправляют куда-то, а им все не нравится. Я не могу такого сказать, потому что мне было классно, я кайфовал. Свежий воздух, люди около бортов стоят, орут, пьют. Своя атмосфера – она офигенная. И, конечно же, получал удовольствие от того, что играл с ребятами, которые закончили с хоккеем. То есть там были профессионалы, классные ребята.

– А был какой-то авторитет на льду, который подсказывал?
– Таких не было, потому что там были не по вратарской линии мужики. Они меня поддерживали. Хороший был коллектив. Меня тогда Грант Фюр называли. Приезжал туда, а они меня ждали. До сих пор с ними созваниваемся.

– Нельзя не спросить про сложный уфимский период. Что все-таки там произошло?
– Считаю, что я сбавил. Объективно – просел. Потому что не было тренера вратарей, не было человека, который мог со стороны показать. Опять же, большие деньги, где-то зажрался. Хотя я изначально не хотел это признавать, винил кого-то, потому что так проще всего сделать. А потом понял, что реально во всех своих бедах виноват только я.

– Что помогло прийти к этому мнению: глубокий самоанализ или со стороны кто-то открыл глаза?
– Нет, сам. Я всегда привык себя анализировать с точки зрения принижения своих достоинств. Изнутри себя сжираю: «Почему не я, почему он?». Не показываю пальцем, что вот он меня посадил. Нет. Копаюсь в себе. Виноват только я. Хотя и говорю это спустя время. На тот момент считал, как и все молодые, что виноват этот, этот и этот. Потом проходит время – и ты понимаешь, что нет. Ушел в другую команду, но ничего не изменилось, а ты становишься только хуже. И получается все наоборот, что только я виноват в том, что происходит вокруг меня.

– Самобичевание не чревато тем, что все, коньки на гвоздь?
– Нет, я психологически устойчив. Я, наоборот, становлюсь злее, стараюсь доказать в первую очередь себе и тому человеку, который в меня не верит. Те люди, которые на протяжении всей моей карьеры в меня не верили, они меня подняли на эту планку. Честно могу сказать.

– То есть критика тебе помогла?
– Абсолютно. Когда тебя критикует человек, который профессионал, понимает что-то в хоккее – это одно. А когда диванный эксперт начинает комментировать мою игру – это совсем другое.

– Как не обращать внимание на диванных экспертов?
– Как я это делаю: не читаю ничего. Мне парни что-то скидывают, показывают и все. Люди мне писали в соцсетях – только так я и узнавал. Зашел, прочитал, ответил и вышел.

– То есть ты себя ограничивал от негатива?
– Совершенно верно.

– Когда пришло осознание в уфимской истории, что ты сбавил?
– Когда я ушел оттуда. Попал в «Динамо» и Рашит Давыдов начал со мной работу. Понял, какой объем мы проделали, что я слабый.

– Как отношения сейчас с Быковым и Захаркиным?
– Я с Быковым в абсолютно нормальных отношениях. С Захаркиным у нас не сложилось. Уважаю тех людей, которые говорят в глаза. А когда тебе в глаза говорят, что ты красавчик, а за спиной совершенно другое – это неправильно. Мне это непонятно. Я привык, что мне все говорят в глаза.

– В воздухе тогда витало напряжение. Тренеры говорят что-то одно, Еременко отказывается от комментариев – при этом видно, что недоволен, хотя вы ездили с ними на три чемпионата мира. Показалось, что что-то сломалось в отношениях. 
– Нет, в отношениях нет. Кто-то появился лучше, они захотели с ним поработать. Это нормально. И я сбавил, но мне об этом, к глубочайшему сожалению, никто не сказал... К Быкову отношусь с абсолютным уважением!

– В сборной России были тренеры вратарей?
– Не было.

– Получается, первый чемпионат мира был домашним?
– Да.

– Какие эмоции? Новый «Мегаспорт», он был битком, суперкоманда. Причем ты выиграл конкуренцию у Кошечкина. И матч был сложный с Финляндией.
– Да. Это был определенный опыт в моей жизни, новая ступень. Я до этого много играл на Евротурах. Уже понимал, в какой атмосфере нахожусь. Плюс это была Москва – психологический шажочек вперед. Сначала начинал Вася, а потом уже я начал играть больше. Да, с финнами произошел такой матч. Я тогда мог психологически сломаться. Но тренерский штаб поставил меня на следующую игру – за третье место. Для меня это был показатель определенный. Я понимал, что должен доказать себе, тренерскому штабу, зрителям, что не сломался.

– Тебя потом взяли в Квебек. Тогда даже не было известно, приедет ли Набоков. А у тебя травма во втором матче. Фактически это везение, что Сан-Хосе вылетели.
– Думаю, они нашли бы кого-нибудь другого.

– Хорошо, у тебя есть две золотые медали. В 2009 году ты был вторым за Брызгаловым, а в 2008-м – травма. Обидно? Или золотая медаль есть золотая медаль? Сначала с финнами ошибка, потом травма в Квебеке, потом запасной.
– Что касается Квебека – конечно, я понимал ответственность. Они рассчитывали на меня. Я тогда был в очень хорошей форме, чувствовал себя отлично. И мы сыграли одну товарищескую игру с канадцами, выиграли, по-моему, 4:1 или 4:2. Но, к сожалению, травмировался. Я говорил: «Давайте укол сделаем». Вратаря же не было, на следующую игру пришлось сидеть все равно. Укол мне сделали, я думаю: «Ничего себе». А мне в ответ: «Подожди, игра закончится, увидишь». Я выхожу на раскатку, стадион встает и начинает хлопать. Никогда этого не забуду: те болельщики, менталитет людей. Так вот, игра заканчивается, а я наступить на ногу не могу. Там все, разрыв. В Берне была другая история. Был Брызгалов – и он играл. Понятно, что он вратарь НХЛ, но Владислав Третьяк в каждом интервью делал акцент, что голкиперы из-за океана сильнее. Меня это злило. Старался доказать обратное.

– Тогда действительно разрыв между вратарями из НХЛ и КХЛ был небольшой. А сейчас, на твой взгляд, он сильный?
– Мне бы посмотреть вживую на сборе на вратаря НХЛ и КХЛ. Я бы объективно сказал. Когда мы вместе с ними тренировались, я бы не сказал, что разница была большая. В них ничего особенного нет. И я пытался все время доказать Третьяку. И, получается, с Брызгаловым были в составе. Я знал, что все равно поставят его. Но готовился к каждой игре.

– Мы слышали такую теорию: зачем приглашать игрока энхаэловца, если он будет сидеть, поэтому – пусть играет.
– Неважно, сильнее он – не сильнее. Какая-то логика должна быть. «Да, мы не приедем, если будем сидеть» – ну нифига себе! Ты либо приезжаешь, либо не приезжаешь. Ты же за сборную играешь. Мне неважно, буду я сидеть или нет. Буду доказывать, что могу.

– После Олимпиады в Сочи случился неудачный плей-офф. Многие связывают это, говоря, что ты был не в тонусе. Что в той серии с «Локомотивом» пошло не так? Учитывая, что «Динамо» по всем в регулярке катком прошлось.
– Была в этом определенная правда. Меня же вообще не хотели брать в Сочи. Там такой резонанс поднялся. Как так? Конечно, мнение болельщиков – это очень приятно. Сам факт, что я поехал просто так и реально просидел. Возможно, в плей-офф и не хватило тонуса игрового. Хотя побывать на Олимпиаде, это огромное достижение для меня!

– Есть такой вариант, что не взяли третьего вратаря из НХЛ, чтобы он просто не сидел, поэтому позвали российского?
– Стоит задача собрать всех звездных игроков. Неважно, как они играют и в каком состоянии. Всегда была такая задача особенно в Сочи. Олимпиада домашняя.

Смена вратарского поколения в «Динамо»

– Сколько лет подряд Еременко отправляют на пенсию?
– Наверное, года 4 точно (смеется).

– Как только появился Шарыченков, сразу начались разговоры о том, что растет смена. Как сейчас воспринимаются все эти разговоры?
– Кто что хочет, то и говорит. Я должен выходить и доказывать им. Я понимаю, что могу играть в хоккей.

– Как так получалось, что у молодых ребят, причем не самых плохих – Шарыченков, Лазушин, Бочаров – не получалось выиграть конкуренцию у Еременко?
– А теперь скажите мне, как люди считают: играю я по праву или потому что у меня фамилия Еременко?

– У большей части людей, особенно в этом сезоне, вопросов вообще нет.
– Мне просто интересно мнение других людей, которые за нас болеют.

– Из-за фамилии точно нет. У нас люди в основном отправляют человека на пенсию при проигрыше, а при победе он лучший человек на планете, а другому вратарю, при этом, пора на выход.
– Возможно, при проигрыше «Локомотиву» некоторые отдавали предпочтение Шарыченкову как молодому и возможному будущему московского «Динамо».

– В чем все-таки феномен: современное воспитание помешало ребятам или ваша закалка помогла? Потому что в «Динамо» фраза «сожрал» конкурента, наверное, не подходит – здесь всегда дружеская атмосфера.
– У меня никогда не было задачи выйти и обыграть конкурента. Моя задача – выйти и хорошо выполнить свою работу. Я не знаю, что происходит в головах у молодых пацанов. Мы с ними общаемся, но они все равно не открываются полностью, не говорят до конца честно.

Общение с прессой

– Почему на протяжении всей карьеры ты очень редко общался со СМИ?
– У меня было интервью с одним изданием, и они написали то, что хотели услышать, а не то, что нужно. Это зло. К сожалению, у людей была такая сущность. Я прочитал и сказал, что все. Мне начали звонить другие люди и спрашивать, пришлось им объяснять, что все было совсем по-другому и фразу вырвали из контекста.

– Ты сказал, что все это зло. Сейчас век информационных технологий позволяет исключить такие ситуации.
– Соглашусь, но все зависит от человека. Я считаю, что в прессе должны работать профессионалы. Мое мнение: должны быть люди, которые разбираются в хоккее и с которыми интересно общаться. Таких у нас немало. Они выложат то, о чем вы говорили, а не громкий заголовок. Все равно есть определенная часть людей, которая хочет создать вспышку – это абсолютно нормально. Вот из-за этого не особо люблю общаться с журналистами. Я обычно говорю, что думаю. Мне нужно, чтобы со мной общались также открыто. Я понимаю, что так будет не всегда, и стараюсь таких людей ограничивать. Зачем потом доказывать и что-то объяснять, что я такого не говорил – для чего мне это нужно? Это лишняя трата времени, я должен заниматься хоккеем. Комментировать что-то я не привык. Могу что-то сказать пресс-службе или на камеру, откуда уже не увильнешь.

– Ты не очень активно соглашался на съемки и другие активности. Тебе не нравится медийность из-за старой закалки?
– Не очень комфортно. Мне это неинтересно, честно могу сказать. Я понимаю, что людям важно узнать про меня что-то, и я могу иногда что-то сказать. Для болельщиков я готов на все. Однако для остальных жалко времени.

Мифы о Еременко

– Есть два мифа об Александре Еременко. Вот первый: 16 января 2001 года Александр Еременко дебютировал в Суперлиге за «Мечел», и сразу против «Авангарда». По легенде, челябинский клуб должен был отдать сопернику победу в матче, но все пошло не по плану. Молодой вратарь отказался пропускать шайбы специально и выиграл этот матч. «Подхожу к вратарю, говорю: «Надо пропускать». «Я не буду, делайте что хотите, режьте, бейте, лучше снимите меня», – сказал Еременко. Я пожал ему руку и сказал: «Я бы поступил точно также», – вспомнил позже один из участников этой встречи.
– Эта игра есть сейчас на YouTube, но не та, о которой сказано выше. Чуть по-другому все было. Приехал туда – да, мой первый матч был против «Авангарда». Когда я оттуда уже уезжал, это была последняя игра в сезоне, если не ошибаюсь. Мы играли дома, «Северстали» нужна была только победа в основное время. Я начинаю играть, ведем 2:0. После второго периода мне говорят: «Сань, надо пропустить». Я в изумлении. А мне человек говорит: «Наверное, это неправильно будет, что я скажу, но не выкладывайся, пожалуйста». Я ответил, что мне все равно и пропускать не буду, хотите – меняйте. Начинается третий – происходит много странных моментов. Череповец все-таки забросил две шайбы, затем осталось около 40-45 секунд. Мне еще раз напоминают, что надо пропустить. Мне терять было нечего. Сказал, что не пропущу. Если хотите, можете прямо сейчас меня поменять на другого вратаря. В итоге Череповцу так и не хватило одного очка для решения своих задач.

– Говорят, что когда счет стал 3-1 в серии с Омском, ты в раздевалке устроил мощный разнос. После этого команда выиграла три игры подряд и взяла Кубок Гагарина-2012.
– Бывает. Мне не нравится, когда мы проигрываем.

– Как это выглядит? Клюшки по раздевалке летают?
– Клюшки, наверное, нет, но я могу обозначить себя, причем очень серьезно. В этом году тоже такое было.

– То есть в центре раздевалки не стоишь?
– Нет, в центре не стою. У себя сижу и все прекрасно понимают, что произошло. Я далеко не белый пушистый.

– Метания клюшки об лед или о скамейку бывали ведь…
– Конечно, на льду такое бывает. Я могу зайти в раздевалку и кинуть клюшку, но делаю это не наигранно, а от души, происходит определенный выброс эмоций. Мы с Рашитом говорили об этом, такое должно быть. Человек долго копит эмоции и в любом случае рано или поздно взорвется. У меня больше это связано с хоккеем. Если я что-то не выполняю или вижу безразличие ребят – для меня это все, я взрываюсь. Нельзя так относиться к своему любимому делу. По поводу мифа: возможно, но я не помню. Такие случаи точно были, но конкретно с Омском не вспомню. Наверное, что-то было похожее.

– Были ли такие разносы, когда, просыпаясь на утро, понимал, что переборщили?
– Нет, я если это и делаю, то осознанно. Могу на следующий день зайти в раздевалку и сказать парням, что это были эмоции. Если кого-то задел, извините, но это сделано для того, чтобы вы услышали мой посыл. Изначально так нельзя относиться к своему делу.

О вратарских шлемах

– Шлемы – это отдельный вид искусства у вратарей. Хотелось бы обсудить те, что у тебя были на протяжении всей карьеры. Одни из самых ярких, что бросились в глаза – с изображениями Человека-паука и Джокера. Почему именно эти персонажи? –
Человек-паук – это именно вратарская тема. Он пытается быть везде, есть определенные сходства. Был период в карьере, когда хотелось именно это. Хотя сейчас я понимаю, что никогда в жизни такого бы уже не сделал.

– Мы думали, что это ваш любимый супергерой…
– На том этапе карьеры – возможно. Эта картинка, весь этот Marvel, все красиво смотрелось. Я, прежде чем все это нарисовать, смотрел, как это выглядит на шлеме. Копался, долго искал, в НХЛ этим активно занимаются.

– У тебя на странице есть фотография, где сыновья стоят со статуей Человека-паука. Не они попросили на шлеме нарисовать?
– Нет, это лично мое решение.

– Насчет человека-паука понятно, но что символизирует изображение живой стали? Чемпионский шлем, кстати говоря.
– Этот шлем мне очень нравился, до сих пор дома в коллекции лежит – уже не знаю, куда их девать. Не поленитесь, посмотрите этот фильм, он очень меня зацепил. Робота вытащили из свалки, он бился и стал чемпионом – очень сильное впечатление произвел на меня. Суть шлема как раз в том, чтобы вылезти из всех тех проблем, которые были.

– А шлем с пчелой?
– Уфа ведь! Мед.

– Шлем, где было изображено сердце с шестеренками, что оно значит?
– Динамовское сердце. Хотелось нарисовать не обычное, а то, которое что-то значит.

– Если смотреть на все вышеперечисленные, то они очень яркие, с большим количеством деталей и отсылок. Если взять последний, то он достаточно минималистичный.
– Это возраст. С годами меняется стиль, и ты немного успокаиваешься. Проходит определенный этап в жизни. В классике ничего особенного нет, но с годами она не становится хуже.

– Если подводить небольшой итог, какой самый любимый шлем из всех?
– Самый любимый – последний. А также пчелка и живая сталь.

Рекорды в «Динамо»

– В «Динамо» ты себе забрал почти все рекорды. Время на льду за клуб – 27125 минут, это 452 часа. Фантастические цифры.
– Эта статистика нынешняя – сумасшедшая. Можно посчитать что угодно – например, сколько шагов сделал в раздевалку и обратно (смеется).

– 17 сезонов, 476 матчей, 261 победа, 67 сухарей. Ощущается все это?
– Особо нет. Не чувствую, что сделал что-то особенное. Я в себе копаюсь и не понимаю ничего, мне абсолютно спокойно.

– Представим ситуацию из жизни: ты играешь матч, выигрываешь, приходишь домой и узнаешь, что побил какой-то рекорд. Какой больше всего зацепил?
– Я не горжусь этим, но мне было очень приятно, когда Владимир Мышкин наградил за какое-то определенное количество побед (251 победа за «Динамо в чемпионатах страны – прим. авт.), в котором я обошел его по этому показателю. Приятен именно факт, что он лично вручал памятный приз. Это такая преемственность поколений. А другие круглые даты не так важны, к этому отношусь довольно спокойно.

– А то, что по количеству сезонов встал в один ряд с Мальцевым?
– Честно сказать, я хотел еще в прошлом сезоне закончить. Просто понимал, что не пойти в этот 17-й сезон было бы глупо. Тем более, в том сезоне относительно стабильно сыграл. Понимал, что в этом придется максимум выжать из себя, чтобы его отыграть.

– Когда руководство сказало, что ты нужен, особо не думал?
– Это сильно повлияло и было одним из ключевых факторов. Все пазлы так сложились. Одно дело, если руководство сказало б, что не нужен и другое видение, то идти только за рекордом было бы не очень.

– Многие знают ответ на этот вопрос, но не спросить нельзя. Болельщики после последней игры стали говорить активно о том, что ты обязан выйти в следующем сезоне на один матч и одержать 300-ю победу в КХЛ. Как ты к этому относишься?
– Многие этого хотят, но мне не нравится наигранность. Это все искусственно. Наверное, здесь должно быть все по-честному. Как вы себе это представляете? Мне ведь нужно готовиться, я не могу просто выйти и сыграть этот матч – к тому же еще и выиграть. Чтобы это сделать, мне нужно готовиться три месяца. Я должен отказаться от многого, чтобы отыграть один матч просто ради статистики и закончить. Если иду дальше, то на весь сезон. А смысла ради одной игры нет. Многие хотят, от многих это слышал, но от этого легче не станет. Все равно будут люди, которые все эти рекорды побьют рано или поздно.

О нынешнем положении дел в «Динамо»

– Человек, который отдал клубу 17 лет, имеет право порассуждать. Чего не хватило команде в этом сезоне, если откровенно?
– Я только честно и говорю. Многих вещей не хватило. Я не могу каждому залезть в голову, отвечаю только за себя. Увидев всю картину со своей точки зрения, не понимаю некоторых спортсменов. Не понимаю, как они готовятся, как выходят на лед, что они делают на площадке. Допустим, я как игрок выхожу на лед на 15 минут, и это с перерывами. Не понимаю, что тяжелого сконцентрироваться и сделать определенные правильные движения. Пытаюсь пропустить это через себя. Не говорю, что это легко, но почему я не мог бы это сделать? Мне иногда казалось, что мы немного расхлябанные, несобранные. Они не понимают, что в каждой мелочи скрывается залог успеха. Мне кажется, не хватило собранности и эмоций, нужно было переступить через себя, отказаться от каких-то посторонних вещей и сконцентрироваться.

– Многие по ходу сезона говорили, что вратарская бригада «Динамо» не способна решать задачу взять кубок. Правда ли это и что нужно, например, Ивану Бочарову, чтобы его не считали нестабильным?
– Стабильность вратаря зависит от команды и игры в обороне. Будем честны, что защитники иногда увлекались нападением, а нападающие, в свою очередь, не всегда могли качественно отработать сзади. В нападении все было шикарно, но в обороне очень часто случались провалы. От этого я иногда не понимал, как мне нужно действовать. Чисто тактически мы не играли в оборонительный хоккей.

– По сути, вы с Бочаровым были в равных условиях. Почему у тебя получалось лучше в плей-офф?
– Наверное, на том этапе я был чуть лучше готов головой. Возможно, морально Иван немного просел и это сказалось на физике. Когда голова не на месте, страдает движение.

– Недавно КХЛ признала, что в московском «Динамо» есть долги по выплатам зарплаты хоккеистам. Может ли это повлиять на человека и его концентрацию на льду?
– У каждого есть своя жизнь. Сидя в раздевалке, в любом случае идут обсуждения, и можно услышать разные проблемы. Я сравниваю себя в свое время и благодарен судьбе, что у меня не было денег. Я получал примерно 7 долларов, хотел и стремился к большему. Сейчас многие получают хорошие деньги и ни к чему не стремятся. Они заработали 10 рублей и не хотят получать 20. Ведь чтобы получить 20, надо много работать. Это все взаимосвязано.

Ассоциации с городами, где выступал

– Хабаровск.
– Новый стадион, Прекрасный город, не очень хорошее жилье с плохой шумоизоляцией.

– Челябинск.
– Раздевалка, ЧМЗ и шикарная атмосфера в команде.

– Казань.
– Бахетле, тысячелетие, командная химия.

– Уфа.
– Новая арена, внутренняя атмосфера, персонал, досуг.

– Москва
– Родной дом, великая история, частичка сердца.

Блиц

– Кумир детства?
– Доминик Гашек.

– Любимый игровой номер?
– Первый. Как-то брал тридцатый, потому что моего не было. Ассоциация – быть всегда первым.

– С кем из хоккеистов сравнивали?
– Грант Фюр.

– Самый неудобный соперник и хоккеист в игровой карьере?
– «Динамо» Рига и Сергей Мозякин.

– Хоккейный наставник?
– Многие обидятся, но если называть одного, то Филиппов.

– Самое нелюбимое время в хоккейном сезоне?
– Предсезонка.

– Лужники или ВТБ Арена?
– Очень сложный вопрос, но выберу Лужники.

– Победа 1:0 или 6:5?
– Просто победа.

– Лучший игрок в составе «Динамо» на данный момент?
– Не хочется никого выделять.

– «Динамо» – это...
– Сила в движении.