Богдан Якимов: После ковида грыжа в спине передавила нерв так, что было трудно ходить

В юности почти двухметровый уроженец Нижнекамска был одним из самых перспективных центров в стране. Богдан Якимов регулярно привлекался в сборные России, а на драфте НХЛ был выбран в третьем раунде, после чего дебютировал за «Эдмонтон». Однако взрослая карьера Якимова сложилась не так удачно. Во многом виной тому серьезные травмы. И вот, полностью пропустив сезон-2022/2023, нападающий московского «Динамо» принял решение уйти из хоккея в 28 лет.

— Правда ли, что вы завершили карьеру?
— Да, я действительно завершил карьеру. Это решение назревало по ходу прошлого сезона, а после консультации с немецкими врачами созрело окончательно. Стало понятно, что не смогу дальше продолжить карьеру. Я посетил двух-трех докторов, полечился консервативными методами — не помогло. Посещал всех, кого возможно. Операция, которая была необходима, из-за особых анатомических проблем оказалась мне противопоказана. Врачи могли сделать хуже.

— Такая точка в карьере — шок или понимали, что к этому все идет?
— На самом деле, я знал, что проблемы есть и подозревал, что к этому все может привести. Еще на предсезонке спина начала болеть. Потом я получил травму колена, очень долго восстанавливался после операции на нем. Вроде бы вернулся на лед, но случился рецидив со спиной. Тогда стал понимать, что все не очень хорошо со здоровьем. Тем не менее, продолжал лечиться, пытался вернуться. И вот, недели две-три назад принял окончательное решение, что пора заканчивать.

— В декабре «Динамо» вывело вас из списка травмированных, но до конца сезона вы не сыграли ни одного матча. То есть вероятность возвращения была?
— Если честно, были шансы сыграть. Я тренировался в группе травмированных и все вроде было нормально. Но как только наступал момент перехода в основную группу и повышались нагрузки — боль возвращалась. В итоге спина так и не дала возможность провести хотя бы один матч в минувшем сезоне. 

— По ходу карьеры вы часто выбывали из-за травм. Это всегда было что-то разное или хроническое?
— Это были разные травмы. Первую операцию я сделал в 14 лет — на колене. Но с этими проблемами я научился жить и играть в хоккей, адаптировался под эту травму. А вот травма спины, которую получил, играя за «Северсталь», уже не дала продолжить профессиональную карьеру.

— Что в кино, что в реальной жизни бывают истории, как спортсмен скрывает травму от тренеров и врачей. У вас было что-то подобное?
— Конечно. Пока не настигла действительно серьезная травма, которая ставит под вопрос дальнейшую карьеру, стараешься замалчивать, играть иногда через боль. Не без этого.

— В интернете писали, что вы тяжело перенесли ковид. Так ли это?
— Во время игры за «Северсталь», меня беспокоила спина. Однако коронавирус еще ходил по стране, границы были закрыты. Это не позволило мне вылететь в Германию, чтобы полечиться там как следует. В России доктора так и не смогли поставить диагноз, поэтому сезон за СКА начал через боль. Там же в Питере переболел ковидом, что дало осложнение на спину. И только после обмена в «Сочи» удалось вылететь за границу. Какое-то время спина не давала о себе знать, были временные улучшения. Но, как я уже говорил, случился рецидив.

— Не стали ли проблемы со здоровьем следствием тренировок у Владимира Крикунова, который славится жесткой подготовкой? Вы ведь начинали профессиональную карьеру у него в «Нефтехимике».
— С коленями проблемы у меня начались задолго до него. А профессиональный спорт — это всегда испытание возможностей человека, по максимуму. Без здоровья никуда. Не только у Владимира Васильевича тяжелые нагрузки. Я его точно не хочу в чем-то винить.

— Вы со своими габаритами, наверное, были королем баллонов у Крикунова?
— Это да. Для меня баллоны никогда не были каким-то особенно тяжелым упражнением. А вот ребятам, которые таскали меня, приходилось несладко (смеется).

— Каково было попасть из МХЛ к такому олдскульному тренеру как Крикунов?
— На самом деле, только самые лучшие воспоминания о тех временах. Когда я пришел в 18 лет в первую команду, Владимир Васильевич мне доверял, давал игровое время. По сути, я играл у него на лидирующих позициях, развязывал мне руки, подпускал к большинству. Возможно, если бы он тогда не ушел из «Нефтехимика», то и я бы не уехал в Северную Америку.

— Правда ли, что в это межсезонье, до решения о завершения карьеры, вас хотел у себя видеть «Витязь»?
— Да, это правда. Они были первыми, кто вышел на меня после окончания сезона. Я чувствовал в себе большую заинтересованность. «Витязь» давал хороший контракт. Решили, что если решу продолжить карьеру, то играть буду за них. Клуб даже предоставил своего медицинского специалиста, но не помогло.

— Из родного Нижнекамска звонков не было?
— Честно говоря, не знаю. У меня лежало на столе хорошее предложение от «Витязя». После него я другие клубы особо не рассматривал.

— Станислав Галимов рассказывал, что «Авангард» пытался расторгнуть с ним контракт, когда тот был травмирован. «Амур», вроде как, не хочет оплачивать операцию Ивану Николишину. Вы сталкивались с такими неприятными моментами?
— Хочу поблагодарить все клубы, за которые я играл. Все пытались мне помочь. Не было никакой непорядочности с их стороны. Как не было и давления на меня, пока был травмирован.

— В вашей карьере был период игры за «Эдмонтон». Вспомните свой единственный матч в НХЛ.
— Если бы я знал тогда, что это будет не только первый, но и последний матч в НХЛ, то запоминал бы каждое его мгновение (смеется). На самом деле, это было и правда особенное событие. Я не просто дебютировал в НХЛ, а сделал это в матче с действующими обладателями Кубка Стэнли — «Лос-Анджелес Кингз». У них что ни центральный, то легенда: Копитар, Картер…Я как раз выходил против них.

— При этом тот матч завершился со счетом 1:6. И хотя у вас показатель полезности всего «-1», не думаете, что именно столь крупное поражение впоследствии закрыло дорогу в основной состав «Эдмонтона»?
— Я попал в состав из-за травмы Ньюджента-Хопкинса. Благодаря тому, что в связке с Володей Ткачевым удачно провели контрольные матчи, я стоял первым в списке на повышение. Однако уже в следующем матче Ньюджент-Хопкинс вернулся. Так что, как бы я ни провел тот самый матч, это на мои перспективы вряд ли бы повлияло.

— Свой первый сезон в НХЛ вместе с вами проводил Леонид Драйзайтль. Немец уже тогда выглядел монстром?
— Я бы не сказал. В первый сезон его спускали в юниорскую лигу. Второй он начинал через АХЛ. Было видно, что Леон — мастеровитый игрок, но он прошел через свои трудности и в моменте сильно добавил.

— Кроме того, вы тренировались с Коннором Макдэвидом. В чем его магия?
— Коннор — феноменальный игрок, который отличается вообще от всех. Его дар — это скорость. Причем скорость всего: ног, рук, головы. Я помню, что когда его первый раз увидел, то понял: за ним я повторить не смогу. Если тренируясь с другими хоккеистами, ты пытаешься у них что-то посмотреть и перенять, то с Макдэвидом это бесполезно.

— Какой Макдэвид за пределами площадки? Он же со второго сезона уже стал капитаном «Эдмонтона».
— Учитывая его хоккейные таланты, капитанство в столь раннем возрасте было вполне оправдано. Я с ним проводил не так много времени, но по тому, что могу сказать — Коннор запомнился позитивным и простым парнем.

— Почему перед драфтом в интервью вы сравнивали себя с Риком Нэшем? Не самый очевидный выбор прототипа.
— Мне казалось, что мы похожи. И в плане габаритов, и в плане того, что он не особо техничный, как, например, Евгений Малкин, зато силовой нападающий. Так что с Нэшем сравнить себя было более справедливо, чем с тем же Малкиным.

— Как сейчас воспринимаете выбор в третьем раунде драфта? Вас недооценили? Переоценили?
— Рядом со мной в третьем раунде выбрали Антона Слепышева, Пашу Бучневича. Я считаю, что под каким номером должен был уйти — под таким и ушел.

— Ну это вы сейчас, спустя года, так говорите. А на тот момент были довольны?
— На протяжении всей церемонии драфта я просто наслаждался моментом. Любая команда НХЛ была для меня мечтой. Так что просто ждал, кто выберет, не думая о том, в каком это случится раунде.

— Вы летали на церемонию драфта. А драфт-комбайн посещали со всеми этими физическими тестами?
— На тот момент мы особо не делали акцент на физические упражнения, рекорды не ставили. Это мероприятие больше воспринималось как возможность провести интервью с представителями клубов.

— На одном из таких драфт-комбайнов Сэм Беннетт ни разу не смог подтянуться. Насколько это говорит о нем как о хоккеисте?
— Физическая подготовка, конечно, важна. Но это еще далеко не все. От того, что ты можешь пробежать на земле 20 километров — хорошим хоккеистом не станешь. Как и способность приседать со 180 килограммами, не факт, что поможет на льду.

— Крикунов говорил, что вас в Северной Америке сломали как игрока, сделали более прямолинейным. Согласны с ним?
— Я не считаю, что в системе «Эдмонтона» из меня лепили какого-то чекера. В АХЛ я играл в ведущих звеньях, мне повезло с тренерами. Но вернувшись домой, мне все равно потребовалось какое-то время, чтобы обратно перестроиться. Хоккей в разных лигах все-таки отличается. Но нет такого, что поездка в Америку меня окончательно как-то поломала.

— Андрея Назарова в НХЛ сделали тафгаем, хотя изначально он им мне являлся. А Назаров вас пытался переквалифицировать в бойца?
— Я у него не играл в ведущих звеньях. Не был в бригаде большинства. Но при этом и тафгаем Назаров меня сделать не стремился. Да, драки были, но они происходили сами собой.

— Полтора года у Андрея Разина в «Северстали» — лучшие в карьере?
— В Череповце многое сложилось воедино. А одним из факторов и правда было доверие и подсказки Разина.

— Что запомнилось из общения или тренировочного процесса Разина?
— Да тот же бокс. Многие воспринимали это упражнение с радостью. Бокс у Разина был не для того, чтобы кого-то поколотить, а для физики. Это куда разнообразнее и интереснее, чем очередной «городок». Кроме этого было много тактических моментов, психологических фишек в общении с Андреем Владимировичем.

— Вы один из многих игроков, кого на взлете карьеры пригласили в СКА, и кому это не пошло на пользу. Многих эта ротация погубила. Что случилось в Питере?
— Прежде всего, были проблемы со здоровьем. По сути, побороться за место в составе, а тем более за какие-то ведущие позиции, возможностей не было. Получив травму, я решил начать сезон через боль, с горем пополам получалось. Но потом коронавирус все окончательно надломил. Сложно сделать какие-то выводы насчет моего периода в Питере.

— Во время Кубка Стэнли форвард «Флориды» Мэттью Ткачак играл со сломанной грудиной. Ему даже одеться помогали партнеры по команде. Как ваши проблемы со здоровьем отражались на быте? В обычной жизни это мешало?
— Когда я был в Питере и переболел коронавирусом, то грыжа в спине настолько передавила нерв, что отдавало в стопу. Вплоть до того, что было трудно ходить.

— Когда людей преследует череда проблем, они нередко обращаются к экстрасенсам, разным бабушкам, идут ставить свечки в церковь. Как было у вас?
— Я верующий человек, так что посещаю церковь регулярно, а не только когда у меня травмы. Это не зависит от моих жизненных обстоятельств и состояния здоровья. А так много чего перепробовал. И тибетские практики, и различных костоправов. До шаманов, если вам это интересно, дело не дошло (смеется).

— В какой-то момент вас начали характеризовать как оборонительного центра. Хотя было видно, что вы способны на большее, чем «биться-бороться». Не было тесно в этом амплуа?
— Заканчивая карьеру, я не хочу рассуждать или даже думать о том, что кто-то в чем-то виноват. В реальности было много тренеров, которые давали мне шансы. Были команды, где я играл много и играл хорошо. Обид я ни на кого не таю.

— Какое главное достижение в карьере: бронза ЮЧМ, бронза МЧМ, золото Универсиады?
— Все медали памятные, тяжело выделить какую-то одну. Но если все же выделять, то бронзу молодежного чемпионата мира. Мы могли тогда побороться за золото. Я в этом уверен. Запомнился надолго наш матч со шведами в полуфинале. Было полно возможностей и сравнять счет, и выйти вперед, но не удалось этого сделать. Так что бронза стала в некотором роде компенсацией.

— Чем сейчас занимаетесь?
— Пока хочу отдохнуть от докторов, этого бесконечного лечения, побыть с семьей.

— 28 лет — возраст, когда еще можно начать жизнь с чистого листа, реализоваться в чем-то помимо хоккея. Кем себя видите в будущем?
— О будущем буду думать попозже. Нужно оглядеться и посмотреть по сторонам. Понять, что я умею и что хочу.

— Оглядываясь назад, были ли какие-то ошибки в карьере? От чего можете предостеречь молодых ребят?
— Нужно с головой подходить к нагрузкам. Могу посоветовать молодым ребятам больше изучать свой организм и разные виды тренировок способные помочь набрать максимальную физическую форму с минимальным вредом для здоровья.