Кирилл Готовец: После завоевания Кубка появляется жажда победы

— Как ты себя чувствуешь в команде российского специалиста? Сильно Алексей Кудашов отличается от североамериканских тренеров, с которыми ты работал ранее?
— Кардинальных отличий нет. Например, Кудашов требует от нас действовать максимально агрессивно, все вперед, везде успевать накрывать соперника. Также он уделяет много внимания всяким мелким деталям. Примерно тоже самое требовал от игроков и Боб Хартли. Необычными для меня стали только летние сборы. Североамериканские тренеры делают упор на подготовку на льду. В зале работа небольшая. А в Бору мы начали подготовку с ежедневного бега, выполняли огромный объем работы на стадионе.

— Что тебя больше всего удивило в «Динамо»?
— Не удивило, а скорее приятно поразило. На базе в Новогорске выставлено столько маек знаменитых игроков, которые были воспитанниками «Динамо» или прошли через команду, что сразу понимаешь — ты попал в клуб с огромной историей. Это очень впечатляет. Сразу понимаешь, что ты стал частью чего-то грандиозного.

— Часто слышим от специалистов, насколько важен победный плей-оффный опыт. Ты недавно выиграл Кубок Гагарина. Это действительно выводит игрока на принципиально новый уровень?
— Наверное, после такого опыта ты просто становишься более уверенным в себе, хладнокровнее действуешь в сложных ситуациях. Со стороны кажется, чтобы выиграть кубок нужно одержать всего-то шестнадцать побед. Но на самом деле это самые тяжелые матчи в карьере каждого. Потому что в плей-офф совсем другой хоккей. Там уже не просто играют, а реально рубятся. А еще после завоевания кубка появляется настоящая жажда победы. Тебе хочется выигрывать его снова и снова, потому что вкус победы быстро уходит. А тебе очень хочется ощутить его вновь.

— С точки зрения среднестатистического любителя хоккея в России, вся твоя жизнь — невероятное приключение. Расскажи, как парень из Беларуси оказался в дорогущей частной школе в США?
— Меня так воспитывали, что учеба всегда на первом месте. Родители всегда говорили, что если я плохо закончу четверть, то в следующей заниматься хоккеем уже не буду. Это был мощный стимул, потому что хоккей я очень любил. Так что учился хорошо. В 15 лет перед любым российским игроком встает выбор — хоккей или учеба? К сожалению, у нас совмещать это невозможно. Чтобы играть на высоком уровне, образование приходится отодвигать на второй план. А вот в Америке можно и играть на высоком уровне, и одновременно получать отличное образование.

— Да, но не каждый отличник из России и Беларуси способен поступить в американскую частную школу. Как это удалось тебе?
— Тут как раз хоккей помог, а еще то, что меня с детства учили говорить на английском языке — я с репетитором занимался. В Беларусь приезжали американские тренеры и устраивали летние лагеря для юных хоккеистов. Кстати, одним из них был брат Крэйга Вудкрофта, который сейчас тренирует минское «Динамо». Я оказался одним из немногих, кто мог свободно разговаривать с тренерами по-английски. Они узнали, что я неплохо учусь, увидели, что хорошо играю, и сами предложили мне попробовать такой вариант. Я согласился, мне помогли подобрать школу, организовали просмотр. Со мной пообщались учителя, чтобы выяснить мой уровень знаний и степень владения английским. Провел несколько тренировок со школьной командой. В итоге меня приняли, и я учился в американской школе два года, готовясь к поступлению в университет. Мои родители оплачивали обучение, но мне сделали большую скидку. Если не ошибаюсь, около 80 процентов.

— Далее была учеба в престижном Корнеллском университете и игра за его команду. Как ты там выживал? Вот Максим Джиошвили нам недавно рассказал, что денег в университетских командах не платят.
— Как хоккеист и игрок университетской команды, я получал образование бесплатно. Это уже огромный плюс. Кроме того, можно было получить не спортивную стипендию, а как бы написать заявление на финансовую помощь, куда входят и еда, и аренда жилья. Поэтому каждый год мне выписывали довольно большой чек. И деньги я уже потом сам распределял. Старался сэкономить на питании и проживании. Не скажу, что этих денег с лихвой хватало. Жизнь в Америке дорогая, поэтому родители тоже серьезно помогали. Но вообще университет построен как отдельный город. Там все продумано. Даже расписание всегда делают так, чтобы тебе было комфортно и учиться, и играть, и вообще жить. Все бытовые вопросы решаются.

— Перед тобой вставал выбор — начать работать экономистом в США после окончания учебы или стать профессиональным хоккеистом? Ведь для человека с дипломом университета, входящего в Лигу Плюща, за океаном открываются очень хорошие перспективы.
— Сразу после окончания универа у меня были мысли только о хоккее. Я был молодым, считался перспективным, был задрафтован. Это сейчас, после тридцати, я стал чаще задумываться о жизни после спорта. И работа по специальности — один из вариантов.

— Это правда, что занятия хоккеем тебе прописал врач, чтобы… избавиться от бронхиальной астмы?
— Все верно. Из-за этого я и на коньки встал только в восемь лет. Действительно, у меня в детстве были серьезные проблемы со здоровьем. Особенно с астмой. Поднимался на первый этаж и начинал задыхаться. Много ходили по врачам, чтобы как-то улучшить ситуацию. И вот один доктор посоветовал развивать легкие. Вариантов было три — игра на духовых инструментах, плавание или хоккей. И вот тут папа вспомнил о своей спортивной юности, он ведь тоже играл в хоккей. Мне сразу понравилось, понял, что обязательно буду хоккеем заниматься.

— Астма быстро прошла?
— На тренировках проблем не было и с каждым годом мне становилось лучше. Но все равно, когда в детских спортивных лагерях попадал в пыльное помещение, или подушка оказывалась не гипоаллергенной, у меня случался приступ в первую ночь. Полностью я с этой проблемой справился только годам к пятнадцати.

— Ты действительно убегал с конца тренировок, чтобы успеть в школу? Обычно бывает наоборот.
— Было такое в детстве. Тренировка на льду начиналась в 6:30 утра и продолжалась полтора часа. А ровно в восемь начинались занятия в школе. Поэтому я уходил с тренировки на пятнадцать минут раньше, бежал в машину к отцу, прямо там переодевался, пока он меня в школу вез, и успевал на первый урок.

— В твоей характеристике перед драфтом НХЛ было написано, что ты — защитник атакующего плана?
— Да, именно так. Когда играл в Америке за школьную команду, постоянно выходил в большинстве и набирал под 30 очков за 40-50 игр. А вот в университете тренер был гораздо более заточен на оборону. Он на меня прямо сильно насел: надо лучше играть в защите. Я думаю: ну ладно, я тебе докажу! И стал оборонительным игроком. Ушел в сторону от того атакующего защитника, каким я был.

— Не жалеешь?
— Выбора не было, очень хотелось играть. Университет — это же не клуб, там команду не поменяешь. Поэтому, когда тебе после первого курса говорят, что ты должен стать лучше в защите, думаешь о том, что тебе еще три года с этим тренером работать. И становишься лучше в защите.

— В «Динамо» есть белорусская диаспора? Ведь кроме тебя в составе бело-голубых играют Максим Сушко и Владислав Кодола.
— Сейчас к нам еще добавился Саша Скоренов, есть два видеооператора из Беларуси. Но не скажу, что мы держимся какой-то отдельной кучкой. В «Динамо» все ребята между собой хорошо общаются. Мы же объединены одной целью, мы — команда!